Но Алиса не разжимала губ.
– Тогда я скажу, – неожиданно произнесла Светлана Колганова. – Мы были жестокими детьми. А Саша… Ты ему нравилась, очень нравилась, Алиса. Он тебе во втором классе носил портфель. В четвертом-шестом классах мальчишки к девочкам обычно интерес теряют, а он – нет. Он таскался за тобой, как твой раб, как паж. Думаешь, я не видела, как вы целовались на дне рождения на балконе? Ты висла на нем и поощряла его. А потом гнала от себя. Он и в драку полез против того подонка, который к Лизе-дурочке пристал, чтобы в твоих глазах отличиться. А Лиза с тех пор не давала ему прохода. Как увидит его – к нему, улыбается, мычит и идет следом. И отвязаться от нее он не мог. А ты начала на Лизу злиться. Помнишь, все дразнила его: вон твоя невеста-шиза, иди к ней? И он тоже стал на Лизу злиться. Поэтому и согласился тогда, сделал все, как ты хотела.
– Нам было по тринадцать лет! – воскликнула Алиса. – Мы… Я…
– Помнишь, мы шли вчетвером, искали место, где на фабрике можно в старом цеху у путей покурить и пива выпить? А Лиза нам навстречу. И сразу к Саше, хвать его за руку, как маленькая, – продолжала Елена Ларионова. – А ты его на смех: а, невеста-дурочка объявилась, так Саша с нами не пойдет, он теперь с ней тусуется. А Саша истерить стал – мол, она достала меня, эта ненормальная! А ты ему: тогда подари нам свою невесту. А он: да берите, я что? Мы и взяли Лизу.
– Это начиналось как игра. Мы ее привели в старый цех у железной дороги. Там было много помещений. – Светлана Колганова смотрела в пол. – Мы там курили и Лизе дали курить, а она кашляла. И пива мы ей тоже дали. А ты пошла домой и вернулась с крепкими веревками, помнишь? Мы сначала не поняли, для чего, а ты: она, мол, дура безмозглая, мы с ней делать можем все, что захотим, разве не круто? И мы связали ей руки, а потом привязали на веревку, как собаку. И она не понимала, сначала смеялась, ползала, пьяная от пива, по щебню, а мы ржали. А потом ты вспомнила, как всегда, про бабушку Аннет и Адель. И мы стали обсуждать, как это, варить заживо. И что, если ванну или корыто притащить и воды натаскать и бросить туда Лизку-дурочку. Мы курили и пили, обсуждая это. А потом ты стащила с Лизы спортивные брюки и трусы и сказала Саше: вот писька твоей невесты, полюбуйся. И начала хохотать. А он возбудился ужасно. И мы все стали как безумные, пьяные. Ты Саше сказала: пусть она тебе отсосет. И он… Он тебе подчинился, попытался с Лизкой это проделать. Но она мычала и головой мотала. Так что у него ничего не получилось, и он кончил ей прямо на подбородок, на куртку. А мы впали в такой раж, что ничего уже не соображали. Стащили с нее куртку. Я… я ее сигаретой прижгла, и вон Ленка тоже… Мы прижигали ее сигаретами и резали бритвой. Договаривались, что найдем корыто, и натаскаем воды, и сварим дурочку, посмотрим, как это было, когда варили бабулек, и…
Светлана закрыла лицо руками.
– Я тыкала в Лизу сигаретой, а она вдруг вцепилась мне в руку зубами, – сказала Елена Ларионова. – Я стала ее бить, и ты тоже, мы были как звери. Избили ее. Но у меня кровь шла из руки, и ты, Алиса, сказала, что надо домой, перевязать и промыть, может, у нее слюна заразная. Мы ушли оттуда, из цеха, а Лизу так и оставили там избитой и на привязи. Ты сказала, что мы вернемся на следующий день. Но мы туда больше так и не вернулись.
– Потому что вечером ты мне позвонила, Алиса, – подхватила Светлана, – и предупредила, что в доме вашем все всполошились и ищут Лизу. И что вечером уже приходили менты. И на следующий день мы все встретились – и Саша тоже. И ты сказала, что мы в цех больше ни ногой. Потому что нас могут заметить и посадить в тюрьму. И пусть она там так и останется на привязи. Ты сказала, что она скоро сама умрет без воды и пищи. И мы согласились. Мы все это обсуждали: сколько может человек без воды продержаться. Мы трусили отчаянно. Но еще больше мы испугались, когда Лизу нашли прохожие на улице. Через девять дней. Боже мой, мы все эти девять дней ждали, когда она там умрет!
– А когда ее нашли, с нами просто истерика случилась, – сказала Елена. – Мы боялись, что она все расскажет, ну, что сможет про нас рассказать всем – и матери своей, и ментам. Мы ждали этого каждый день. И Саша… Он… Он до такой степени испугался, что… Мы со Светкой увидели его на улице. Увидели, что он пошел на территорию фабрики. Не знаю, что нас толкнуло тогда, но мы последовали за ним. Старались, чтобы он нас не заметил. Мы не знали, что он задумал. А потом вошли в тот цех… А он там, и веревка с петлей уже на балке, и он петлю на себя напяливает. И мы бросились к нему. Он весь трясся как осиновый лист. А мы ревели от страха и… В общем, он не повесился тогда. Мы ему не дали. А Лиза так ничего и не смогла сказать про нас – она вообще перестала разговаривать. Но мы долгие годы, пока учились в школе, жили в страхе. А потом все это как-то ушло. Жизнь нас развела в разные стороны. И вдруг опять собрала всех вместе. Алиса, ты же поняла в тот вечер, когда Лиза на тебя напала, что все снова всплыло? Она тебя вспомнила. И ты это поняла. И мы. И Саша. И он опять испугался, потому что он слабый… Он слабый был. И не такой жестокий, как ты, как мы – девчонки.
– Я его не убивала! – хрипло сказала Алиса. – Не обвиняйте меня в том, чего я не делала!
– А кто же его убил, если не ты? – спросила Светлана Колганова. – Кто? Я своими ушами слышала, как ты на него орала: идиот, слабак, трус, тряпка! Возьми себя в руки, не распускайся! Не смей распускаться, трусить, иначе… Что иначе, подруга? Ты угрожала ему. Я это слышала, только я не подумала тогда, что ты и правда можешь… А ты можешь, Алиса. Я знаю, что ты способна, как и твоя бабка Аннет-убийца. И это ты, ты убила Сашу! Я простить себе не могу, что ушла тогда, вечером, от твоей двери, с площадки, ушла домой! Если бы я подождала еще четверть часа, то… Я бы Сашу защитила от тебя!
– Ты? Корова. – Алиса презрительно хмыкнула.
– Да, я. Я любила его. А ты мучила его всю жизнь, с самого того дня в мае, когда мы… Когда ты нас заставила…
– Да он спал со мной! Возвращался ко мне всегда, снова и снова! И даже когда ты от него залетела, как дура…
– Он бы любил нашего ребенка! – воскликнула Светлана пылко. – А я потеряла его потому, что совершила то зло с Лизой, и нет мне прощения, и вот наказание. Но и ты наказана тоже – ты убийца! Это ты убила Сашу! Он психанул, ты побоялась, что он все расскажет. И догнала его там, в Андроньевском проезде, и ударила, и убила! Чтобы он молчал.
– Ты, дура набитая! Он бы и так молчал – он рта раскрыть не смел без моего разрешения! – заорала вне себя Алиса. – Никто бы ничего не узнал про нас и Лизку, если бы вы не стали трепать языком!
– Я хочу, чтобы тебя посадили, – решительно сказала Светлана. – За Сашу, за его смерть. Я буду свидетельствовать против тебя в суде, если понадобится.
– И я, – подхватила Елена Ларионова. – И я тоже.
– Мы все сейчас поедем в Таганский отдел, – объявил участковый Дмитрий Лужков. – Теперь это дело следователя.
Глава 45
«Вот оденешься как омоновское чучело…»
Ночью Катя спала плохо. То и дело просыпалась, а когда опять проваливалась в сон, все гремели толстые ржавые цепи под потолком на балках, все бурлил кипяток в огромных чугунных чанах. И женские лица на фотопортрете в магазине «Винил» превращались в мыльные пузыри и сползали клочьями мыльной пены в щелочной раствор.
