По-прежнему улыбаясь, я наклонился к отцу.
– Меня сейчас стошнит, – прошептал я.
– Дыши глубже, – процедил он сквозь зубы в ответ. – Говорил же, надо было просмотреть их вчера.
– Мисс Фиона Кастли из Паломы, Тройка.
Я взглянул на маму. Она улыбнулась:
– Очень хорошенькая.
– Мисс Америка Сингер из Каролины, Пятерка.
Это, видимо, была одна из тех самых наугад выбранных девушек, которыми отец хотел разбавить всех остальных. Я не успел даже различить ее черты, поскольку решил, что буду смотреть поверх мониторов и улыбаться.
– Мисс Миа Блу из Оттаро, Тройка.
В голове у меня уже творилась настоящая каша. Выучу, кто есть кто, потом, когда на меня не будет смотреть вся страна.
– Мисс Селеста Ньюсом из Клермонта, Двойка.
Я вскинул брови, хотя даже не видел ее лица. Если она из Двоек, значит важная птица, так что стоит изобразить интерес.
– Кларисса Келли из Белкура, Двойка.
Список все не кончался, и от улыбки у меня уже начинало сводить скулы. Я не мог думать ни о чем, кроме как о том, что в эту самую минуту происходит нечто очень важное, определяется огромная часть моей жизни, а я не могу даже порадоваться. Если бы я сам вытащил их имена из чаши в уединенной комнате и первым увидел их лица, все было бы совершенно по-иному.
Эти девушки предназначались для меня, они были единственным, о чем я мог с полным правом так сказать. И тем не менее я не ощущал этого.
– И на этом все! – провозгласил Гаврил. – Итак, нам наконец-то стали известны имена прелестных участниц Отбора! Всю неделю они будут готовиться к отъезду во дворец, а мы станем с нетерпением ждать их прибытия! В следующую пятницу мы покажем специальный выпуск «Вестей», целиком и полностью посвященный знакомству с этими очаровательными девушками. Ваше высочество, – он повернулся в мою сторону, – примите мои поздравления. Потрясающий цветник юных дам.
– У меня просто нет слов, – отозвался я, ни на йоту не кривя душой.
– Не волнуйтесь, сир, уверен, что в следующую пятницу говорить будут в основном девушки. А вы, дорогие телезрители, – он взглянул в камеру, – смотрите наши ежедневные репортажи об Отборе на Общественном канале. Доброй ночи, Иллеа!
Заиграл гимн, софиты погасли, и я наконец позволил себе расслабиться.
Отец поднялся и, к моему удивлению, крепко хлопнул меня по спине.
– Молодец. Ты держался намного лучше, чем я ожидал.
– Понятия не имею, что на меня нашло.
Он засмеялся, и советники, присутствовавшие в студии, присоединились к нему.
– Я же говорил, сын, приз здесь ты. Какие могут быть волнения? Эмберли, согласна со мной?
– Максон, уверяю тебя, у этих девушек поводов для тревоги куда больше, – подтвердила мама, поглаживая мой локоть.
– Вот именно, – кивнул отец. – Так, я умираю с голоду. Давайте насладимся последней возможностью спокойно поужинать в тесном семейном кругу.
Я поднялся и медленно двинулся к выходу. Мама подстроилась под мой шаг.
– У меня в голове все перемешалось, – пожаловался я шепотом.
– Тебе передадут фотографии и анкеты, чтобы ты мог на досуге их изучить. Это ничем не отличается от любого другого знакомства. Веди себя так, будто общаешься с обычными своими друзьями.
– Мама, не так уж у меня и много этих самых обычных друзей.
Она понимающе улыбнулась.
– Да, наше положение накладывает ограничения, – согласилась она. – Ну, представляй на их месте Дафну.
– А что Дафна? – слегка насторожившись, спросил я.
Мама ничего не заметила.
– Она ведь девушка, а вы с ней всегда были в дружеских отношениях. Вот и с ними веди себя так же.
Я устремил взгляд прямо перед собой. Сама того не сознавая, мама исцелила меня от одного огромного страха и одновременно подстегнула другой.
С тех пор как мы с Дафной поссорились, каждый раз, вспоминая о ней, я думал не о том, что в этот самый миг она может быть наедине с Фредериком, и не о том, как мне не хватает ее общества. Все, о чем я мог думать, были ее обвинения.
Будь я в нее влюблен, из головы у меня не выходил бы ее образ. А сегодня, когда объявляли имена Избранных, я терзался бы сожалениями о том, что среди них нет ее.
Наверное, Дафна права – я действительно не умею выражать свою любовь. Но даже если и так, с крепнущей уверенностью я понимал, что никогда не любил ее.
Где-то в глубине души я радовался, что ничего не упускаю и что могу участвовать в Отборе со свободным сердцем. Но к радости примешивалась горечь. Если бы все сложилось иначе, то я бы мог, по крайней мере, хвастаться тем обстоятельством, что когда-то давным-давно был влюблен и знал, что это такое. А так я по-прежнему не имел о любви никакого представления. Наверное, я просто таким родился.
Анкеты смотреть я так и не стал. У меня было много причин не утруждать себя просмотром, и в итоге я решил, что лучше будет, если знакомство для всех нас начнется с чистого листа. К тому же, если отец изучил всех кандидаток до мельчайших подробностей, мне их сравнивать было бессмысленно.
Я пытался не думать об Отборе… До тех пор, пока он не вломился в мою действительность.
В пятницу утром я шел по коридору третьего этажа, когда до меня с открытой площадки второго донесся звонкий девичий смех. Хохотушек было две.
– С ума сойти, мы во дворце! – воскликнул задорный голос, и обе снова захихикали.
Я вполголоса выругался и поспешно скрылся за дверью ближайшей комнаты, поскольку мне не раз и не два напоминали, что знакомство с девушками должно состояться только в субботу, и ни днем раньше. Никто не объяснил мне, почему это так важно, но я подозревал, что это связано со сменой образа, чему предстояло подвергнуться каждой из них. Пожалуй, без посторонней помощи какой-нибудь Пятерке, переступившей порог дворца, трудновато было бы тягаться со всеми остальными. Наверное, преображение затевалось для того, чтобы уравнять шансы для всех. Спустя пару минут я потихоньку выбрался из укрытия и вернулся к себе, стараясь выкинуть это происшествие из головы.
Однако, когда я снова вышел из комнаты, чтобы отнести кое-что в отцовский кабинет, до меня долетел незнакомый девичий голос, и все мое существо охватило какое-то странное томление. Я вернулся к себе и тщательно протер все объективы от камеры, а потом принялся наводить порядок в фотографических принадлежностях. Нужно было продержаться до вечера, когда они разойдутся по комнатам, после чего я смогу погулять.
Это одна из моих привычек, которые выводили отца из себя. Он утверждал, что его нервирует, когда я расхаживаю туда-сюда. Что я мог сказать? На ходу мне лучше думалось.
Дворец уже затих. Не знай я про нашествие гостий, ни о чем бы не догадался. Может, если я не буду зацикливаться на переменах, моя жизнь не слишком сильно перевернется?
