— Правильно: обеспечить безопасность ему и его семье… а вместо этого он убил. Нехорошо… незаконно… и главное, в нарушение королевского слова. Приказа.
— Думаете, там об этом не знают? — Видгар все-таки сумел взять себя в руки.
Иглы исчезли. И чешуя расплылась, превратившись в серебристые капли, которые Видгар просто-напросто смахнул со щеки.
— Думаю, что знают. Историю замолчали, поскольку огласка ее никому не выгодна, но если вдруг некие подробности выплывут, то Король обязан будет принять меры. Бран мертв. А род жив. И вряд ли ваши сородичи обрадуются, узнав, кто стал причиной их… немилости.
— Вы все-таки меня провоцируете.
— В вас слишком много гнева. Иногда он мешает.
— Я не щенок, у которого проблемы с контролем. Поверьте, я отдаю себе отчет в происходящем. И сейчас мне интересно лишь одно. Чего ради?
— То есть?
— Ваше это представление… вы ведь из шкуры лезете, пытаясь со мной договориться. Чего ради? Порченая женщина. Чужой ребенок…
— Мой.
— Моего сына.
— Если бы ваш сын был жив, думаю, этот ребенок вовсе не появился бы на свет. И вы это понимаете. Он был…
Видгар отвернулся к окну. Он не сел, скорее упал в кресло, точно разом лишившись сил. И стиснул голову руками, так сидел минуту или две, покачиваясь из стороны в сторону, а Райдо не смел ему мешать.
— Его мать… моя кузина… мы с детства знали, что поженимся. Любили друг друга. Любовь в браке редкость. А мы… мой отец предлагал иные варианты, говорил, что родство слишком близкое, что… у всех возникают проблемы, но я не хотел слушать. Помилуйте, какие проблемы, если мы друг друга любим? Казалось, что любовь все преодолеет. Обычное заблуждение юности. Да и не только юности.
Видгар убрал руки.
— Ее родители тоже были не в восторге, но… райгрэ пошел нам навстречу. Он не видел ничего плохого… напротив, сказал, что, возможно, в наших детях ярче проявится кровь рода. Нельзя ее распылять. Он был немного одержим идеей возрождения… силы… и теперь я вижу, что это было ошибкой, но тогда… тогда мы просто были счастливы.
Он и вправду безмерно устал, Видгар из рода Высокой Меди, если рассказывал такое чужаку. Не из доверия. Не из желания быть понятым. Но просто из невозможности и дальше молчать.
— Бран был шестым ребенком… и первым, который выжил. Вы не представляете, каково это — раз за разом надеяться. Ждать. А потом… первый раз мы были безмерно счастливы. Тереза и я… и наш сын… или дочь… нам не важно было — кто. Главное, ребенок есть… и будет… и появится на свет… и мы уже любили его или ее… наш сын прожил три дня.
В стеклянных дверцах шкафов Видгар отражался размытой фигурой, написанной лиловой акварелью широкими мазками, оттого выглядевшей неряшливой, нелепой.
— Следующие двое родились уже мертвыми… это пытка, Райдо. Радость. Надежда. И страх, который растет с каждым днем. Он заставляет прислушиваться ко всему… к малейшему изменению ее запаха, к звуку их сердец… ее… его… к шевелениям, которых становится меньше… к цвету кожи, глаз… и мучительно лгать самому близкому и дорогому человеку, что на этот раз все будет иначе. После пятого она попыталась покончить с собой, сказала, что виновата… что из-за нее у меня нет детей. И если избавит меня от себя, я найду себе другую жену. Только мне другая не нужна была.
Он судорожно выдохнул и руки расцепил, посмотрел на них с явным удивлением, огляделся. В глазах Видгара мелькнуло что-то: не то обида, не то запоздалое раскаяние, но он отвел взгляд прежде, чем Райдо успел понять, что это было.
— Я ей объяснял… и уговаривал жить. Я клялся, что больше не притронусь к ней… что все еще люблю и буду любить. И я не лгал. Она знала, что я не лгал. Не ей. Я предложил усыновить ребенка… бывает же, что остаются сиротами… и мы бы взяли… взяли бы и полукровку, если бы ей легче стало. И двоих, троих… я бы детский дом свой открыл, если бы ей от этого стало хоть немного легче.
— А ей не стало?
Видгар покачал головой.
— Она не хотела чужих детей. Да и я… мы как-то сумели жить дальше. Уехали… на Побережье вот… тогда многие здесь бывали. Морской воздух полезен, да и… альвы — хорошие врачи. — Он кривовато усмехнулся и сам себя поправил: — Были хорошими врачами. Тереза… она вдруг уверилась, что здесь ей непременно помогут. Сотворят чудо. Только и говорила, что про альвов, про Предвечные леса, про то, что они исцеляют… это стоило дорого, но деньги у нас имелись. Деньги и связи. Я не особо надеялся на удачу, но она ожила, и я просто молился предвечной жиле, чтобы это продлилось хоть сколько-нибудь долго.
— Альвы помогли.
— Или альвы. Или морской воздух. Или молитвы… не знаю. Но она вновь забеременела… а потом появился Бран. Здоровый, крепкий ребенок. Чем не чудо? Но мы все равно боялись. Тереза не выпускала его из рук… мы провели на Побережье два года. На два года больше, чем могли себе позволить. И в роду пошли нехорошие слухи, что мы продались за… не важно. Главное, что по возвращении меня отправили в родовое поместье. Впрочем, не скажу, что меня это сильно опечалило. Наконец я получил то, чего желал всем сердцем. Семья. Я, Тереза и наш сын… правда, меня она почти не замечала, и порой я ревновал, но потом самому становилось смешно.
— Она…
— Умерла, когда Брану исполнилось десять. Его ждал Каменный лог, а Тереза… те прошлые беременности подорвали ее здоровье. Она стала очень мнительной… порой доходило до смешного. Помню, как-то Бран упал с дерева, разбил коленку. Все дети падают, ничего страшного, но Тереза пришла в ярость. Не на Брана, конечно. На него она никогда не умела злиться, а на тех детей, которые вовлекли его в игру. Она потребовала их высечь… и мне стоило немалых трудов успокоить жену. Понимаете, Тереза безумно за него боялась. Стоило Брану отойти, исчезнуть ненадолго из ее поля зрения, она тотчас выдумывала себе… всякое… а он был живым мальчиком. Очень подвижным. За таким не уследить… переживания ее измотали, а тут Каменный лог… она требовала спасти сына. Убедила себя, что в Каменном логе он непременно погибнет, не справится… уговаривала сбежать.
Видгар закрыл глаза. Несколько секунд он сидел неподвижно, и в какой-то миг Райдо испугался, что гость его преставится прямо здесь. Это был не тот итог, на который Райдо рассчитывал.
— Я отказался. Я пытался объяснить, что бежать нельзя, что через Лог проходят все и что Брану ничего не грозит. Он силен. И ловок. И выживет всенепременно, но Тереза не слушала. Наверное, мне следовало обратиться к врачу, потому что теперь я осознаю, что те ее страхи не были нормальны. В тот день, когда я увел Брана, Тереза покончила с собой. Оставила записку… она не хотела снова пережить своего ребенка.
Райдо не умел сочувствовать. И такта был лишен напрочь. А потому молчал, не желая бередить чужие раны, стараясь не думать, что очень скоро Видгар пожалеет и об этой откровенности, и о собственной слабости, свидетелем которой Райдо стал. Следом за жалостью придет гнев. Гнев же — плохой советчик.
