…что каждое недоставленное послание – это пространственно-временной фрагмент, которому не за что зацепиться, сгусток намерения и чувства в свободном парении. Собери их вместе несколько миллионов – и они станут делать то, что и положено письмам. Они будут общаться и менять природу вещей. Если их достаточно много, они искажают пространство вокруг себя.
Мокриц видел в этом смысл. По крайней мере, не меньше, чем во всем остальном.
– И… я действительно воспарил над землей, сияя золотом? – поинтересовался Мокриц.
– Видимо, Этот Момент Я Упустил, Господин Вон Липвиг, – ответил Помпа.
– То есть не воспарил, ты имеешь в виду.
– В Некотором Смысле Воспарил, Господин, – сказал голем.
– Но в нормальном общедоступном смысле – нет?
– Ты Горел, Что Называется, Внутренним Огнем. Почтальоны Были Крайне Впечатлены.
Мокриц бросил взгляд на крылатую фуражку, беспечно брошенную на стол.
– Мне никогда не оправдать их ожиданий, господин Помпа, – сказал он. – Им нужен святой, а не тип вроде меня.
– Возможно, Как Раз Святой Им И Нужен, – заметил голем.
Мокриц сел, уронив одеяло.
– Что стало с моей одеждой? – спросил он. – Я абсолютно уверен, что аккуратно развесил все по полу.
– Я Хотел Отчистить Твой Костюм Пятновыводителем, – сказал Помпа. – Но Поскольку Весь Костюм Был Одним Сплошным Пятном, Пятновыводитель Вывел Костюм Целиком.
– Это был мой любимый костюм! Пустил бы его на тряпки хотя бы.
– Виноват, Господин Вон Липвиг, Я Полагал, ЧТО Это Тряпки Пустили На Твой Костюм. Но Я Выполнил Приказ.
Мокриц замер.
– Какой еще приказ? – спросил он недоверчиво.
– Вчера Ты Распорядился Достать Костюм Почтмейстера, Господин Вон Липвиг. Ты Дал Мне Самые Четкие Указания, – ответил голем. – К Счастью, Мой Коллега Оверлок 22 Служит В Театральной Костюмерной. Костюм Висит На Двери.
Голем даже раздобыл где-то зеркало. Не очень большое, но Мокрицу хватило, чтобы увидеть, что одет он до того с иголочки, того и гляди уколется.
– Ого, – протянул он. – Ну прямо золотая рыбка.
Костюм был из золотой ткани – или того, что носят вместо нее артисты. Мокриц хотел было отказаться, но вовремя задумался.
Хороший костюм помогает делу. Как бы хорошо ни был подвешен язык, от этого мало толку, если брюки плохо сидят. Люди будут обращать внимание на костюм, а не на Мокрица. А на этот костюм они точно обратят внимание – он будет озарять улицу, и людям придется щуриться, чтобы посмотреть на него. И, оказывается, он сам так распорядился.
– Он очень… – Мокриц задумался. Единственное слово, которое пришло на ум, было: – … стремительный. У меня такое ощущение, что я вот-вот пущусь бегом!
– Оверлок 22 Мастер Своего Дела, Господин Вон Липвиг. Обрати Внимание На Золотую Рубашку И Галстук. Все В Тон Фуражке.
– А ты не мог попросить у него что-нибудь менее яркое? – спросил Мокриц и прикрыл глаза ладонью, чтобы не ослепнуть от вида собственных лацканов. – Что-нибудь такое, что можно будет надеть и не осветить ненароком весь город?
– Будет Исполнено, Господин Вон Липвиг.
– Хорошо, – сказал Мокриц, моргая от блеска своих рукавов. – Приступим к почте, в таком случае.
Почтальоны до тех пор пребывавшие в отставке собрались в холле на пятачке, расчищенном от вчерашнего письмопада. Они были одеты в почтальонскую форму, но поскольку все формы хоть чем-то да отличались друг от друга, они, технически, не были одеты по форме. На всех были фуражки с козырьками, только у одних днища стояли торчком, а у других лежали плашмя, да и сами старики давно усохли для своей прежней одежды, так что сюртуки свисали с них как драповые пальто, а брюки походили на мехи от аккордеона. И, по стариковскому обыкновению, почтальоны нацепили на себя все свои медали и стояли с таким решительным видом, будто собирались в последний бой.
– Смена к инспекции готова, вашеблагородь! – сообщил почтовый инспектор Грош, так старательно вытянувшийся по струнке, что от гордости его ноги на целый дюйм отрывались от земли.
– Спасибо. Кхм… хорошо.
Мокриц сам не знал, что именно он инспектировал, но он старался как мог. Ряд морщинистых лиц смотрел на него во все глаза.
Мокриц заметил, что не все их медали были за военные заслуги. У Почтамта были и свои собственные награды. Одна такая медаль, с золотой собачьей головой, красовалась на груди низкорослого человечка с физиономией как у представителя семейства хорьковых.
– Что это за… э… – начал он.
– Старший почтальон Джордж Агги, сэр! За что медаль? Пятнадцать укусов, и все еще в строю, сэр! – гордо объявил он.
– Что ж, это… это… много укусов, что и говорить…
– Но после девятого раза я всех их обдурил, сэр, и сделал себе жестяную ногу!
– Ты потерял ногу? – в ужасе спросил Мокриц.
– Нет, сэр. Просто прикупил себе старых доспехов, – объяснил сморщенный старичок и хитро улыбнулся. – Бальзам на душу, сэр, когда слышу, как скрипят их зубы о железо.
– Агги, Агги… – проговорил Мокриц, и тут до него дошло. – Это же ты…
– Достопочтенный Мастер, сэр, я и есть, – ответил Агги. – Надеюсь, вы не держите зла за вчерашнее, сэр. Все мы когда-то были полны надежд, как юный Толливер, но давно отчаялись. Не обижайтесь.
– Не буду, – пообещал Мокриц, потирая затылок.
– Я бы хотел поздравить вас еще раз от своего имени, как председатель анк-морпоркского Ордена Добровольного Общества Работников Почтовой Службы, – продолжал Агги.
– Большое спасибо, – ответил Мокриц. – А что это за общество?
– Это были мы вчера, сэр, – объяснил Агги и просиял.
– Но вы же тайное общество!
– Не столько тайное, сэр, сколько… незаметное, скажем так. В наши дни всех больше интересует размер пенсии, по правде сказать, да порядочные похороны организовать старым товарищам, когда настанет их час вернуться отправителю.
– Молодцы, – ответил Мокриц расплывчато, отвечая одним словом сразу на все. Он отошел назад и откашлялся. – Господа, пора браться за дело. Если мы хотим, чтобы Почтамт снова заработал, нужно начать с доставки старой почты. Это священный долг. Почта должна найти своего адресата. Пусть это займет полсотни лет, но это должно быть сделано. Вам знакома эта тропа. Не сворачивайте с нее. Помните: если вы не сможете доставить письмо, если такого адреса больше не существует… возвращайтесь, и мы положим письмо в отдел мертвых писем, и будем считать, что мы хотя бы попытались. Мы просто хотим, чтоб люди знали, что почта снова работает. Ясно?
Один почтальон поднял руку.
– Да? – память на имена у Мокрица была намного лучше памяти на все произошедшее накануне. – Старший почтальон Томпсон, не так ли?
