– Но зачем?
– Они говорят, что такая марка ничем не хуже настоящего пенни, а весит меньше.
– А тебе нравятся марки, Стэнли? – спросил Мокриц благодушно. Сидя на поверхности, которая не ходила ходуном, он уже чувствовал себя намного лучше.
Лицо Стэнли озарилось.
– О да, господин фон Липвиг, еще как! Они прекрасны! Восхитительны!
Мокриц приподнял бровь.
– Даже так?
– Я как будто… ох, я как будто присутствую при изобретении первой булавки, господин фон Липвиг! – сообщил сияющий Стэнли.
– Ничего себе. Первой булавки? Однако! В таком случае, Стэнли, назначаю тебя главным по маркам. Весь департамент твой. В нем кроме тебя никого и нет. Как ты на это смотришь? Мне кажется, ты уже знаешь о марках больше кого бы то ни было.
– О да, господин фон Липвиг, так и есть! К примеру, я знаю, что для самого первого тиража однопенсовых марок был использован другой тип…
– Отлично! – оборвал его Мокриц поспешно. – Молодец. Могу я оставить первый лист себе? В качестве сувенира?
– Ну конечно, господин фон Липвиг, – сказал Стэнли. – Главный по маркам! Ого! А… мне положена особая фуражка?
– Как хочешь, – расщедрился Мокриц и, свернув лист марок, спрятал его во внутренний карман. Куда удобнее долларов. И в самом деле. – А хочешь рубашку? – добавил он. – Как там… «Спроси меня о марках»?
– Отличная идея, господин фон Липвиг! Можно я пойду расскажу господину Грошу? Он будет так мной гордиться!
– Ступай, Стэнли, – сказал Мокриц. – И возвращайся через десять минут, хорошо? Мне нужно будет доставить одно письмо, лично в руки.
Стэнли убежал прочь.
Мокриц отпер деревянный ящик, послушно раскрывшийся перед ним веером, и размял пальцы.
Хм. Похоже, все мало-мальски важные люди в городе заказывали отпечать у Цимера и Шпулькса. Мокриц порылся в бумажных образцах с их словопечатни, которые недавно прикарманил, и ему на глаза попалось:
«Гранд Магистраль»
Со скоростью света
Председатель компании
Заманчиво, очень заманчиво. «Гранд Магистраль» была баснословно богата. Очень крупная рыба, даже несмотря на нынешние проблемы. А Мокриц никогда не встречал метрдотеля, которому не были бы нужны чаевые.
Он нашел вчерашний номер «Правды». Где-то здесь была иконография… ага, вот она. Иконография Хвата Позолота, председателя «Гранд Магистрали», на каком-то приеме. У него был вид высококлассного пирата, флибустьера, который всегда находил время надраить обшивку у себя на корабле.
Эти гладкие черные волосы, эта борода, эта повязка на глазу, и вы только посмотрите, этот попугай… вот это Образ, не правда ли?
Мокриц никогда не обращал особого внимания на «Гранд Магистраль». Слишком крупная организация, которая, по слухам, содержала собственную армию. В горах до ближайшего стражника путь неблизкий, а мало ли что может пойти не так. Красть у тех, кто мог за себя постоять, было бы недальновидно. Такие люди обычно действуют без околичностей.
Но то, что задумал Мокриц, не было воровством. И возможно, даже не было противозаконно. А обманывая метрдотеля, он фактически оказывал услугу обществу.
Он еще раз посмотрел на портрет. И как же подобный тип подпишется?
Гмм… плавный, но мелкий, вот он, почерк Хвата Позолота. Он был таким гротескным, таким светским, таким ярким, что человек, сведущий в подобных вопросах, невольно задумался бы, не очередная ли это стекляшка, которой хочется сверкать как бриллиант? А суть подделки как раз в том, чтобы, отведя глаза и правильно выбрав момент, сделать стекло более похожим на бриллиант, чем настоящий бриллиант.
Что ж, попытка не пытка. Это же не совсем мошенничество в прямом смысле слова.
Гм-м. Мелкий и плавный, да, но… человек, никогда не видевший его почерка, будет ожидать чего-то размашистого, в экстравагантных завитушках, похожего на него…
Мокриц поднес перо к бланку гербовой бумаги и написал:
Господин метрдотель Le Foie Heureux,
Я был бы чрезвычайно признателен, если бы мой друг Мокриц фон Липвиг со спутницей смогли бы отужинать в вашем заведении сегодня в восемь вечера.
Хват Позолот.
Чрезвычайно признателен – это хорошо. Такой персонаж, как Хват Позолот, наверняка отстегивал чаевые, как пьяный матрос.
Мокриц сложил письмо и как раз писал адрес на конверте, когда к нему вошли Стэнли и Грош.
– Письмо, господин фон Липвиг, – торжественно сообщил Стэнли.
– Вот, держи, – сказал Мокриц.
– Нет, я хочу сказать, вам письмо, – пояснил юноша. Они обменялись конвертами. Мокриц быстро взглянул на свой и вскрыл его пальцем.
– У меня плохие новости, господин фон Липвиг, – сказал Грош, когда Стэнли ушел.
– Хм? – спросил Мокриц, глядя на письмо.
Почтмейстер,
Клик-башни Псевдополиса выйдут из строя завтра в 9 утра.
Дымящийся ГНУ.
– Я был у возниц, – продолжал Грош, – сказал им все, как вы велели, а они сказали, чтобы вы не лезли не в свое дело, не лезьте в их дело, будьте любезны, и они не будут лезть в ваше.
Гну, Грош?
– Кого, простите, гну?
– Гну – это вроде такая… буйная корова, – сказал Мокриц. – Так что ты там говорил про возниц?
– Они меня отчитали, господин фон Липвиг, вот что, – сказал Грош. – Я им говорил, говорил я им, что я и.о. почтмейстера, а они мне на это: «Ну и что?» Тогда я сказал, что вам все расскажу, а они мне… хотите знать, что они мне на это сказали?
– Хм. А, да. Весь внимание, Толливер, – Мокриц снова и снова перечитывал загадочное письмо.
– Они мне и говорят: «Ага, щас», – сказал Грош, кипя праведным негодованием.
– Может, господин Трупер все-таки найдет для меня минутку… – размышлял Мокриц, уставившись в потолок.
– Что?
– Да ничего. Пойду, пожалуй, пообщаюсь с ними. Найди мне пока господина Помпу. И пусть возьмет с собой еще пару големов. Хочу… произвести впечатление.
Игорь открыл дверь постучавшему.
За порогом никого не было. Он шагнул на крыльцо и посмотрел по сторонам.
Никого не было.
Он вернулся в дом, закрыл дверь за собой – в прихожей не было никого в темном промокшем под дождем плаще и широкополой шляпе.
– А, гофподин Грайль, – обратился Игорь к высокой фигуре. – Должен был догатывайтфя, что это ты.
– Хват Позолот вызывал меня, – ответил Грайль. Его голос был скорее вздохом, чем звуком.
