– Это называлось Мертвый Час, – сказал Гарри. – Прямо перед рассветом. В это время люди умирают.
Через весь континент – линия света в предрассветной мгле врезается в предрассветную темноту. И начинается Мертвый Час: на обоих концах Магистрали заслонки восходящих и нисходящих линий останавливают передачу сообщений и замирают, одна за другой.
Рабочие на башнях гордились тем, как быстро умели переключить оборудование с черно-белой дневной трансляции на темно-светлый ночной режим. При благоприятных условиях они успевали проделать это практически без сбоев в передаче, цепляясь за шаткие лесенки высоко над землей, пока заслонки вокруг них щелкали и стучали. Были такие герои, которым удавалось за минуту зажечь все шестнадцать ламп на главной башне – скользя по лестницам, раскачиваясь на веревках, поддерживая жизнь башни. Жизнь, так они и говорили. Никто не хотел, чтобы башня затухала – даже на минуту.
Другое дело – в Мертвый Час. Один час в сутки на починки, замену деталей, на бумажную работу. Чаще всего на замену деталей. Чинить заслонку на верху башни было той еще морокой: все тряслось на ветру, кровь леденела в пальцах, и всегда было проще спустить заслонку вниз на веревке и поместить на ее место новую. Но когда времени в обрез, так заманчиво пойти против ветра и высвободить чертовы створки вручную.
Иногда ветер побеждал. В Мертвый Час умирали люди.
А когда человек умирал, его отправляли домой семафорами.
Мокриц разинул рот.
– Так они это называют, – сказал Гарри. – Не в прямом смысле, конечно. Они пересылают имя семафорщика с одного конца Магистрали на другой, заканчиваяв самой ближней к его дому башне.
– Да, но иногда они говорят, что умерший так и остается на башнях – сказал Джим. – «Жизнь на верхней частоте» – так они это называют.
– Только они чаще всего пьяные, когда так говорят, – вставил Гарри.
– Это да, тут не поспоришь, – согласился его брат. – Они же пашут не покладая рук. Сейчас уже нет даже Мертвого Часа – только двадцать минут. И сплошные сокращения. Раньше по осьмицам они работали в щадящем режиме, но сейчас все идет на полной скорости каждый день, а башни ломаются и ломаются. Видали мы ребят, когда они спускались с башен, – глаза вращаются, руки трясутся, и они даже не знают, какой сейчас день. Они сходят там с ума. А? Во!
– Да они и приходят туда уже сумасшедшими, – сказал Гарри. – Только психи станут работать на такой верхотуре.
– Значит, они так сходят с ума, что даже нормальные сумасшедшие называют их психами?
– Верно. Но они все равно возвращаются наверх. Семафоры манят их обратно. Они проникают им в душу и порабощают ее, – сказал Гарри. – Им платят жалкие гроши, но готов поспорить, они бы вернулись туда и забесплатно.
– «Гранд Магистраль» теперь стоит на крови, с тех пор как там сменилось начальство. Они убивают людей ради денег, – сказал Джим.
Гарри допил чай.
– Мы этого не потерпим, – заявил он. – Мы будем возить почту, господин фон Липвиг, даже несмотря на твою дурацкую шапочку.
– Скажите мне вот что, – сказал Мокриц, – слышали вы когда-нибудь о неких Дымящихся Гну?
– Не то чтобы, – сказал Джим. – Кто-то как-то обмолвился парой слов. Это что-то вроде клик-пиратов. И как-то они связаны с верхней частотой.
– Что за верхняя частота? Это… там, где живут мертвые?
– Слушай, господин фон Липвиг, мы просто слушаем, да? – сказал Джим. – Болтаем с ними о пустяках, потому что, когда они спускаются оттуда, они настолько не в себе, что того и гляди под колеса кареты выйдут…
– Это все от качания на ветру, – сказал Гарри. – Походка у них как у матросов.
– Точно. А верхняя частота… говорят, многие сообщения, которые передают по клик-башням, касаются только клик-башен, да? Приказы от начальства, инструкции, сообщения о сообщениях…
– …имена погибших… – добавил Мокриц.
– И это тоже. Дымящиеся Гну эти тоже где-то там, – продолжал Джим. – Вот и все, что я знаю. Я вожу людей, господин фон Липвиг. Я не такой умный, как они там на башнях. Ха, я достаточно тупой, чтобы крепко стоять на земле!
– Расскажи господину фон Липвигу о башне 93, Джим, – сказал Гарри. – То-то у него волосы дыбом станут.
– Да-да, слышал эту историю? – спросил Джим, хитро косясь на Мокрица.
– Нет. Что там случилось?
– Там было только двое ребят, хотя положено трое. Один из них вышел в сильный ветер поддеть застрявшую заслонку, чего ему делать не следовало, свалился, и страховочный трос замотался у него вокруг шеи. Тогда второй парень стал его доставать и не надел страховочный трос, чего ему сделать следовало, и его, говорят, сдуло с башни.
– Какой ужас, – сказал Мокриц. – Не сказать, впрочем, чтобы волосы дыбом.
– Волосы дыбом хочешь? Десять минут спустя, как они оба померли, с башни было отправлено сообщение о помощи. И отправила его рука мертвеца, – Джим встал и нахлобучил свою треуголку. – Мне выезжать через двадцать минут. Рад знакомству, господин фон Липвиг.
Он открыл ящик старого стола и вынул оттуда кусок свинцовой трубы.
– Это от разбойников, – сказал он и вынул большую серебряную флягу бренди. – А это мне, – добавил Джим одобрительно. – А? Во!
Я-то думал, это на Почтамте полно сумасшедших, подумал Мокриц.
– Спасибо, – сказал он и поднялся на ноги. Потом подумал о загадочном письме у него в кармане, с какой бы целью оно ни было послано, и добавил:
– Вы в Псевдополис завтра не собираетесь?
– В десять утра, – сказал Гарри.
– У нас будет для вас почта.
– А оно того стоит? – спросил Джим. – Это больше пятидесяти миль, а я слышал, Магистраль должны починить. Поеду с остановками, так что доберусь только к вечеру.
– Попытка не пытка, Джим, – ответил Мокриц.
Возница хитро посмотрел на него, явно подозревая, что Мокриц что-то задумал, но сказал:
– А ты деловой, надо отдать тебе должное. Дождемся мы твоей почты, господин фон Липвиг, и удачи тебе во всем. А мне пора.
– На какой карете поедешь? – спросил Мокриц.
– На мне два первых перегона ночного рейса до Щеботана, отправление в семь, – сказал Джим. – Это если на карете еще колеса целы.
– Уже почти семь?
– Без двадцати минут.
– Я же опаздываю!
Мокриц побежал через двор, господин Помпа медленно шагал за ним следом, а возницы провожали их взглядом.
Джим задумчиво натянул кожаные рукавицы и обратился к брату:
– У тебя бывает такое странное чувство…
– Еще как, Джим.
– Как думаешь, будут завтра проблемы на Магистрали между нами и Псевдополисом?
