– Какой сорт?
– «Премиум Класс» госпожи Эдит Тараторкс, – Мокриц показал ему банку.
Глаза юноши загорелись. Он был низкого ранга и сосисок получал примерно столько же, сколько и Оффлер.
– Боже, это же дорого! – выдохнул он.
– Потому что тут есть нотки дикого чеснока, – сказал Мокриц. – Но, видимо, лучше мне дождаться…
Жрец выхватил у него банку и письмо.
– Нет, нет, я же вижу, что ты торопишься, – сказал он. – Сию же минуту все сделаю. Там, наверное, просьба о помощи?
– Да, я бы хотел, чтобы свет очей Оффлера и блеск зубов его просияли на моего сотрудника Толливера Гроша, который лежит в больнице леди Сибиллы, – сказал Мокриц.
– О да, – сказал служитель с облегчением. – Мы часто этим занимаемся…
– Также я бы хотел попросить сто пятьдесят тысяч долларов, – продолжил Мокриц. – Анк-морпоркские доллары, конечно, предпочтительнее, но и другие относительно твердые валюты тоже приемлемы.
Пружинистым шагом Мокриц возвращался на развалины Почтамта. Он отправил письма всем главным божествам: Оффлеру, Ому и Слепому Ио – и еще Анунайе, мелкой богине Вещей, Застрявших В Ящиках
[9]
. У нее не было своего храма, и ее дела вела внештатная жрица с Цепной улицы, но что-то подсказывало Мокрицу, что к концу дня Анунайе были уготованы великие дела. Он выбрал ее потому, что ему понравилось имя.
Примерно через час будет пора. Боги же работают оперативно, верно?
В сером утреннем свете Почтамт выглядел ничуть не лучше. Примерно половина здания осталась стоять. Крытый брезентом участок был небольшим и мокрым. Люди слонялись, не понимая, что теперь делать.
Сейчас он им расскажет.
Первым на глаза ему попался Джордж Агги, который бросился к нему, торопливо прихрамывая.
– Ужас-то какой, сэр, я примчался, как только… – начал он.
– Рад тебя видеть, Джордж. Как нога?
– Что? А, да все ничего, сэр. Светится в темноте, зато такая экономия на свечках. Что нам…
– Будешь моим заместителем, пока господин Грош в больнице, – сказал Мокриц. – Сколько почтальонов мы сможем собрать?
– Человек двенадцать, сэр, но что мы будем…
– Будем разносить почту, господин Агги! Вот что мы будем делать. Передай всем, что сегодняшнее специальное предложение – это гарантированная доставка в Псевдополис за десять пенсов! Остальные пусть помогают разбирать завалы. Вот и крыши немного осталось. Открываемся, как обычно. Даже лучше, чем обычно.
– Но… – слова подвели господина Агги, и он махнул рукой в сторону развалин. – Все это?
– Ни дождь, ни пламя, господин Агги! – отчеканил Мокриц.
– Этого в девизе не сказано, – сказал Агги.
– Завтра будет. А, Джим…
Возница устремился к Мокрицу, хлопая при ходьбе своим необъятным дорожным плащом.
– Это все чертов Позолот! – прорычал он. – Поджигать он удумал! Что мы можем для тебя сделать, господин фон Липвиг?
– Все еще готов везти почту в Псевдополис? – спросил Мокриц.
– Да, – сказал Джим. – Гарри с парнями вывели всех лошадей, как только учуяли гарь, так что всего одну карету потеряли. Мы поможем, не сомневайся, но Магистраль-то работает бесперебойно. Потратишь время впустую.
– Джим, с тебя – колеса, с меня – груз, – сказал Мокриц. – К десяти будет вам мешок.
– Ты как-то слишком уверен, господин фон Липвиг, – склонил голову набок Джим.
– Ангел явился ко мне во сне и говорил со мной, – сказал Мокриц.
Джим ухмыльнулся.
– Ангел, говоришь? Ну, тогда все понятно. Своевременная помощь в трудные времена, как мне тут рассказывали.
– И я того же мнения, – сказал Мокриц и поднялся в промозглую, закопченную дымом трехстенную нору, которой стал его кабинет. Он стряхнул со стула пепел, залез в карман и разложил на столе письмо от Дымящихся Гну.
Кто может знать наверняка, когда сломается та или иная башня? Только сотрудники компании, так? Или – скорее всего – бывшие сотрудники. Гм. Так это обычно и бывает.
Взять к примеру тот банк в Сто Лате. Ему бы никогда не удалось подделать их векселя, если бы жадный до денег сотрудник не продал ему старый банковский гроссбух со всеми нужными подписями. Хороший был день.
«Гранд Магистраль» не просто наживает себе врагов, а производит их массово. А теперь эти Дымящиеся Гну хотят помочь ему. Семафорные пираты. Подумать только, сколько секретов им известно…
Он прислушивался к бою часов: было уже без четверти девять. Что они придумали? Взорвать башню? Но там работают люди. Не будут же они…
– О, господин фон Липвиг!
Нечасто женщина прибегает к тебе в слезах и вешается на шею. С Мокрицем такого не было никогда. Теперь, когда это произошло, казалось обидным, что женщиной была госпожа Макалариат.
Она покачнулась и вцепилась в ошарашенного Мокрица, рыдая горькими слезами.
– О, господин фон Липвиг! – выла она. – О, господин фон Липвиг!
Мокриц просел под ее весом. Она с такой силой тянула его за воротничок, что Мокриц боялся не удержаться на ногах, а мысль оказаться застуканным на полу с госпожой Макалариат была… мыслью, которая не могла прийти в голову. Голова скорее взорвется, чем позволит себе такое.
В ее седых волосах была розовая заколка. На ней были нарисованы маленькие фиалки. Вид этой заколки в нескольких дюймах от лица Мокрица не на шутку беспокоил его.
– Ну, ну, госпожа Макалариат, успокойтесь, – пробормотал он, пытаясь сохранять равновесие за двоих.
– О, господин фон Липвиг!
– Да, госпожа Макалариат, – произнес он в отчаянии. – Что я могу…
– Господин Агги сказал, что Почтамт больше никогда не восстановят! Он сказал, лорд Витинари не даст денег! О, господин фон Липвиг! Я всю жизнь мечтала работать за прилавком Почтамта! Моя бабушка всему меня обучила, нас даже кормили лимонами, чтобы натренировать выражение лица! Я и дочку свою всему научила, у нее такой голос, что краска со стен слезает! О, господин фон Липвиг!
Мокриц лихорадочно искал, по чему бы ее похлопать, что бы не было промокшим от слез или вне рамок приличий. Он нашел плечо. Ему очень сильно не хватало Гроша. Грош знал, как справляться с такими вещами.
– Все будет хорошо, госпожа Макалариат, – успокоил он.
