– Это действительно частная собственность. Магистраль принадлежит семье Ласска и всем, кто участвовал в ее строительстве.
– Ну и ну, вот же как бывает, – сказал Витинари. – Но видишь ли, в чем проблема: они разбирались в технике, но не в бизнесе. Иначе не стали бы доверять Позолоту. Свобода добиваться успеха идет рука об руку со свободой терпеть поражение.
– Их ограбили – не руками, а цифрами, – сказал Мокриц. – Сыграли в наперстки с их гроссбухами. У них не было шансов.
Витинари вздохнул.
– А ты суров в переговорах, господин фон Липвиг.
Мокриц, который не знал, что он ведет переговоры, промолчал.
– Так и быть. Вопрос о праве на собственность мы отложим на время, пока не расчистим всю грязь с этой истории. Но в первую очередь я имел в виду, что многие жизни зависят от работы Магистрали. Мы должны что-то с этим сделать – из чисто гуманистических соображений. Разобраться со всем, почтмейстер.
– Но у меня с одним Почтамтом забот полон рот! – возразил Мокриц.
– Надеюсь, так и есть. Как подсказывает мне опыт, если хочешь, чтобы работа была сделана хорошо, поручи ее человеку, который уже занят, – сказал Витинари.
– В таком случае я не дам Магистрали простаивать, – сказал Мокриц.
– В память о мертвых, быть может, – добавил Витинари. – Да. Как угодно. Тебе выходить.
Кучер открыл перед ним дверцу, и Витинари наклонился к Мокрицу.
– Кстати, рекомендую до рассвета сходить на заброшенную башню и убедиться, что там никого не осталось, – сказал он.
– Не понимаю, о чем вы, – ответил Мокриц. Он знал, что его лицо не выразило в этот момент ничего.
Витинари уселся поудобнее.
– Отличная работа, господин фон Липвиг.
Толпа у Почтамта приветствовала Мокрица, когда он подошел к дверям. Лил дождь, серая грязная изморось сродни туману, страдающему лишним весом.
Внутри его встретили сотрудники. Мокриц понял, что новости сюда еще не дошли. Даже круглосуточное сарафанное радио Анк-Морпорка не успело его обогнать.
– Что случилось, почтмейстер? – спросил Грош, заламывая руки. – Они победили?
– Нет, – сказал Мокриц, но ни от кого не укрылась резкость его тона.
– А мы выиграли?
– Это будет решать аркканцлер. Не раньше чем через несколько недель. Но семафоры закрывают. Прости, все запуталось…
Он оставил Гроша стоять и смотреть ему вслед, а сам пошел в кабинет, где в углу стоял господин Помпа.
– Добрый Вечер, Господин Вон Липвиг.
Мокриц сел и обхватил голову руками. Он победил, но не чувствовал триумфа. Он чувствовал хаос.
Ставки? Если Джим Труба доберется до Орлеи, можно будет назвать это технической победой, но Мокриц подумал, что скорее всего ставки будут отменены. Что ж, все хотя бы останутся при своих.
Непонятно как, но теперь ему предстояло держать на плаву еще и Магистраль. Он ведь вроде как дал слово Гну. Удивительно, до чего люди стали полагаться на клики. Еще несколько недель он не получит даже весточки от Джима… даже Мойст уже привык к ежедневным новостям из Орлеи. Это было как лишиться пальца. Но Магистраль была неподъемным, неповоротливым чудищем – столько башен, столько людей, столько труда. Должен быть способ улучшить, наладить, удешевить… или она стала слишком громоздкой и никто не сумеет грамотно ею управлять? Может, Магистраль походила в этом на Почтамт и вся прибыль равномерно размазывалась по всему обществу?
Завтра он возьмется за это всерьез. Нужно налаживать почтовые доставки. Нанимать новых работников. Столько всего надо сделать, а сколько еще перед тем. Ничего больше не будет здорово, никто не будет показывать дулю – что бы это ни значило – большому злому дяде. Он победил, и теперь придется склеить осколки и постараться, чтобы все это работало. А потом прийти сюда на следующий день и повторить сначала.
Не так все должно было закончиться. Ты выигрываешь, кладешь деньги в карман – и уходишь. Так заканчивается любая игра… или нет?
Его взгляд упал на коробку с посланием Ангхаммарада на кривом оплавленном обруче, и он пожелал оказаться на дне океана.
– Господин фон Липвиг?
Мокриц поднял голову. Стукпостук стоял в дверях с другим секретарем на хвосте.
– Да?
– Извини за беспокойство, – сказал он. – Мы пришли к господину Помпе. Нужно немного поменять настройки, ты не против?
– Чего? А. Конечно. Пожалуйста. Валяйте, – Мокриц неопределенно махнул рукой.
Оба секретаря подошли к голему. После коротких приглушенных переговоров голем встал на колени, и они отвинтили ему верхнюю часть головы.
Мокриц в ужасе уставился на него. Он знал, что так все и делается, конечно, но видеть это собственными глазами было жутко. Последовало копошение, которого Мокриц не разглядел, и череп вернули на место, негромко стукнув глиной о глину.
– Извини за беспокойство, – сказал Стукпостук, и секретари удалились.
Помпа еще минуту постоял на коленях, а потом медленно встал. Красные глаза посмотрели на Мокрица, и голем протянул ему руку.
– Я Не Знаю, Что Значит Приятно, Но Уверен, Если Бы Знал, Работать С Тобой Было Бы Именно Так, – произнес он. – Теперь Я Должен Покинуть Тебя. У Меня Новое Поручение.
– Ты, э, ты больше не мой надсмотрщик? – удивился Мокриц.
– Верно.
– Секундочку, – догадался Мокриц. – Витинари отправляет тебя за Позолотом?
– Я Не Вправе Это Разглашать.
– Так и есть! И ты больше не будешь ходить за мной?
– Я Больше Не Буду Ходить За Тобой.
– Значит, я свободен?
– Я Не Вправе Это Разглашать. Спокойной Ночи, Господин Вон Липвиг, – Помпа остановился в дверях. – Мне Также Неизвестно, Что Такое Счастье, Но Я Думаю… Я Думаю, Что Счастлив Знакомству С Тобой.
И, пригнувшись под притолокой, голем ушел.
Остается только вервольф, успела подумать частичка Мокрица. А они не любят лодки и совсем никуда не годятся в море! На дворе ночь, Стража бегает по городу как ужаленная, все заняты, у меня есть немного денег, кольцо с бриллиантом да колода карт… кто меня заметит? Кому я нужен? Кто обо мне вспомнит?
Он мог отправиться куда угодно. Но обо всем этом на самом деле думал не он… лишь несколько клеток его мозга, рефлекторная реакция. Ему некуда было бежать – уже некуда.
Он подошел к большой дыре в стене и выглянул в холл. Хоть кто-нибудь уходил на ночь домой? Но нет, новости разошлись по всему городу, и если ты хотел, чтобы завтра хоть что-то куда-то доставили, нужно было идти на Почтамт. Даже в этот час тут было довольно людно.
– Чаю, господин фон Липвиг? – спросил у него за спиной Стэнли.
