Усложнение территории в ходе промышленной революции, вызванной появлением научного знания (эксперимента, воспроизводимой на основании знания деятельности, воспроизводимого употребления знания) лишило власти в государстве аристократию, тех, кто власть имел от земли как пашни и военного укрепления, замка. Аристократия промышленную деятельность и употребление научного знания не освоила. Возникла новая власть – наем, продажа индивидом своей рабочей силы. Эта власть перешла к буржуазии. Она же оказалась самой сильной властью – много мощнее божественно обоснованной власти государя. Так что буржуазия получила власть вообще. Однако буржуазия не взяла на себя тяготы государственного правления. Она отказалась в отличие от аристократии быть государством. Она не собиралась защищать каждого индивида в принципе, а лишь только себя. Каждый не может стать Богом (или хотя бы приблизиться), это могут позволить себе только избранные, но, конечно, не голосованием, а самой судьбой, провидением. Это уже протестантство.
Власть, происходящая из найма, не стала публично регулируемой как власть. Она замаскирована экономическим отношением (а Маркс даже доказывал, что тут и нет ничего, кроме самого этого экономического отношения). Власть вырвалась из рамок государства, из рамок права. Ибо право и есть форма защищенного существования индивида, то есть государство как таковое. Вместо права, то есть публичного обоснования действительной власти и ее нормы, были установлены правовые декорации, имитация права. Появилась возможность противопоставлять право государству. Государство, которое объявлено противоположностью праву, – это, очевидно, уже кризисное, внутренне противоречивое государство, приговоренное к исторической смерти, переставшее быть государством, государство, уничтоженное буржуазией. Буржуазия в конечном счете отказалась считать территорию своим домом и стала рассматривать ее как средство. Это позволило вести войны не за территорию, а за власть как таковую, с разрушением территории в цивилизационных и континентальных масштабах. Так войны XIX столетия сменились войнами XX века.
При этом категория собственности, всегда остававшаяся следствием и вторичным проявлением власти, владения, была объявлена самостоятельной сущностью и (не без помощи Маркса) основой общественного порядка. Однако таковой основой была и остается власть, осознанная необходимость подчинения слову, а не силе в условиях сверхбиологической популяции, далеко выходящей за пределы стаи или рода. Власть осталась, усилилась и стала невидимой, избавившись от контроля государства.
Перед человечеством стоит задача воспроизвести государство в условиях деятельности, употребления научного знания властью. Это государство не может быть прежним, добуржуазным. Шаг развития при этом – цивилизационное освоение технологий, научного знания в его общественных эффектах. Они в своей реальности весьма далеки от обещаемого научной идеологией «рога изобилия». Не стоит забывать, что эта же самая идеология людоедски проповедует неизбежность проблемы Мальтуса – катастрофы перенаселения, массовой гибели людей вследствие экспоненциального роста численности населения в условиях ограниченных ресурсов (что неверно в отношении сверхбиологических популяций). Экономизм, внесенный Марксом в рассмотрение исторической судьбы европейской цивилизационной общности, прежде всего западной, не позволяет увидеть суть проблемы, связанной именно с властью в этих условиях, хотя и фиксирует феномен появления новой, невероятно сильной власти, фактически сверхвласти (А. Зиновьев), не помещающейся в старые государственные формы. Но Маркс называет этот феномен «эксплуатацией», «отчуждением», не обсуждая суть новой необходимости подчинения. Как бы буржуазия ни злоупотребляла властью, сама эта власть возникла и останется в будущем. И коммунизм тут ни при чем, равно как и демократия. На эту власть нужно найти государственную управу.
Зачем нужно разрушение России
Россия должна быть разрушена («Карфаген должен быть разрушен») по причинам и с целями (что есть то же самое, что и причины), ничего общего не имеющими с русофобией. Русофобия – устаревающее средство по разрушению России, вызванное к жизни переживаемым нами и всем миром незавершенным пока концом всеобщей управляемой демократии, все еще зависимой от психологической реальности. Победив русофобию, мы не отменим программы уничтожения России. Когда массовое сознание полностью заберет в себя индивидуальное и станет полностью автономным от человеческих тел, такие задачи можно будет решать методами сетевой компьютерной игры, и ненависть как мотивация станет ненужной, как и любая мотивация вообще, – ведь она не требуется участнику сетевой игры «Танки» и ей подобных. Уничтожать Россию будет «прикольно».
Уничтожение России есть, прежде всего, необходимое разрушение ее территории. Это действие, имеющее цели на физическом уровне.
Территория – генератор государства и система его воспроизводства. Пользуясь метафорой Маркса, но не сводя ее к экономической плоскости, можно сказать, что территория – это базис, а государство – надстройка. Государство – буквально существует на территории. Они образуют систему, в которой при желании можно увидеть причинно-следственные связи, направленные в обе стороны. Возможно даже, что отношения между территорией и государством – вообще основа нашего представления о связи и отношении слова и вещи, идеального и реального. Тут важно, что само это отношение фундаментально для цивилизации. Культура входит в структуру территории. Гитлер знал (немецкий анализ это показывал на уровне философии истории), что если снести все памятники, то не помогут даже книги – за одно поколение народ полностью забудет, кто он такой. Культуре нужны вещи, искусственные предметы, созданные человеком. Отрицание и разрушение базиса есть техническое условие ликвидации надстройки.
Уменьшение значения и влияния государств в мире нужно проводить через разрушение их территории. Эффективность этого показала мировая война. Но сегодня можно делать то же самое политически куда более приемлемым способом, без сопротивления и осуждения со стороны «мирового сообщества». В лабораторных масштабах это совершается сейчас на Донбассе. Можно запускать управляемую деградацию промышленности, вообще хозяйства, культуры, здоровья, образования. Именно это происходит в России, хотя в некоторых сегментах процесс остановлен. Можно, конечно, не допускать появления территории вообще. Африка является зоной политики недопущения создания территории. Но Россия уже обладает созданной ею территорией, государственный потенциал которой, включающий возможности роста сверхбиологической, цивилизационной популяции, имеет континентальное значение, огромный нереализованный запас. Им обладает именно уже созданная территория, а не просто земля. Даже будучи «просто государством», Россия не нужна, опасна для процессов глобализации власти. Россию долбили войной в течение всего XX века и завершать процесс уничтожения тоже будут войной, этой последней фазы не избежать, если ослабление государства и деградация территории станут критическими.
Крах России стал бы крупнейшим крушением континентального государства после падения Рима. Роспуск СССР ничем подобным, разумеется, не являлся. Он был лишь концом религии коммунизма и соответствующего ей политического проекта, ядром которого все равно была Россия. Континентальное государство – синоним империи. Империя – это пространство, пригодное для воспроизводства сверхбиологической популяции масштабов человечества. Империя должна выдержать исторический процесс. Рим передал эстафету Византии, а она – России. Одновременно Россия получила имперский опыт континентального правового порядка от Великого монгольского улуса. Проверку историей выдержали Китай и Иран. Великобритания не создала никакой империи. Британской империи, над которой не заходит солнце, вообще не существовало. Это только реклама. Англичане дважды – и быстро, каждый раз менее чем за 200 лет – потеряли заморские территории: сначала Северную Америку, а потом Индию. Заморскую империю, наверное, вообще нельзя создать – невозможна полноценная политическая ответственность за эти территории. Но ведь английский либерализм на экспорт по своей сущности и есть принцип отказа от цивилизационной ответственности государства-метрополии за эксплуатируемые за морем земли. Англичане никогда такой ответственности брать на себя и не собирались, их дом не там.
