— И вы, ваше сиятельство, хотите, чтобы наша община помогла доказать вам, что колдовство существует?
— Нет. Они не хуже нас обоих это знают. Я здесь не за этим. Я просто пришёл попрощаться. Мне нравится дискутировать с тобой, Гретхен, но, боюсь, скоро этому всему придёт конец. Думаю, если люди перестанут верить в колдовство, то и гонения на вас прекратятся. Ты должна радоваться такому повороту.
— Если люди перестанут верить в колдовство, то никакого колдовства и не будет, — проворчала Мать.
— Есть ли Господь, если в него никто не верит? — задумчиво обронил Фёрнер.
— То-то и оно, что нет. Если люди перестанут верить в колдовство, то церковь ваша захиреет первым делом. Вы без нас не сможете.
— Как и вы без нас, — парировал он.
— Так что ты хотел узнать, викарий?
— Благодарствую, но всё, что нужно, я уже узнал, — он улыбнулся.
Ведьма только сверкнула глазами от злости. Он обвёл её, в который раз! Как будто затеял пустую беседу, а сам…
— Что будет с Эрикой?
— Возможно, её казнят. Хотя, может быть мне стоит отдать её Айзанхангу в обмен на его преданность и молчание?
Мать промолчала.
— Кстати, а почему её не видно?
— Наверное, спит.
— Кстати, мне всё не даёт покоя один вопрос. Что за ритуал вы проводили тогда, во время казни? На что направленно было это колдовство?
Мать ухмыльнулась, обнажив пеньки гнилых зубов, и ответила:
— Наше колдовство удалось. Оно ещё не свершилось вполне, но результаты уже видны. Однако, всего этого можно было ожидать и без колдовства…
— Ну же, не говори загадками, ведьма, — мягко попросил викарий. — Что было целью волшбы?
— Целью было — уничтожить инквизицию. И, как видишь, мы преуспели.
Она улыбалась и следила, как он опускает глаза, морщит лоб и поглаживает бородку.
— И ещё кое-что, — сказал он, подняв взгляд. — Мне ведь сказали, что арестовали тебя у дома Айзанханга. Зачем ты приходила к нему?
Ведьма не ответила.
— Осмелюсь предположить, что ты рассказала ему о нашей сделке?
Мать молчала, по-волчьи глядя в глаза викарию. Тот всё понял и ухмыльнулся.
— Он отомстит, — она злобно сощурилась, сжала губы.
Фёрнер помолчал, ожидая что колдунья скажет что-то ещё, но она только пристально смотрела на него.
— Вполне возможно. Готфрид никогда не отличался наличием мозгов и каких-либо зачатков собственной воли. Он прекрасный исполнитель, но решать что-либо самостоятельно, увы, не способен. Ты думаешь он любит твою Эрику? А по-моему ему просто нужна женщина, которая бы могла заменить ему мать.
— Ты ничего не понимаешь в чувствах.
— Я понимаю, что Готфрид полон ненависти к себе и окружающим. Вряд ли в его душе есть хоть какое-нибудь место любви. Если ему скажут, что Эрика ведьма, он будет её ненавидеть. Если скажут, что она ангел — будет её любить. Вот и все его чувства. Но всё же жаль, что такой хороший солдат пропадает зря. Но это он. А тебе не интересно, что будет с тобой?
— Казнишь, — откликнулась ведьма. — Какие обвинения выдвинут твои судьи? Как ты будешь выкручиваться, когда я расскажу…
— Ничего ты не расскажешь, — повысил голос викарий. — Я не буду рисковать, устраивая для тебя суд и показательную казнь на Старом Дворе. Лучше казнить кого-нибудь другого, объявив, что это и есть глава ужасного ковена ведьм.
— Избавляешься от свидетелей? Ты ведь не думаешь, что кайзер оставит тебя в покое, после всего того, что вы натворили?
— Конечно, нет. Но так мне будет спокойнее. Кстати, надо будет разобраться и с этим Готфридом, — он позвал солдата из-за двери. — Убейте её и скормите псам. Прощай, Гретхен.
И вышел, слыша, как с молитвой отодвигают засов, как открывается дверь камеры.
— Нельзя изменить предначертанное, — вдруг сказала Мать ему вслед. — Мы можем сопротивляться, но судьба возьмёт своё. Совсем скоро. Я чувствую это. В первый день новолуния, что бы мы ни делали, всё решится. Готфрид не сможет убить тебя, но…
— Спасибо за благое пророчество, — улыбнулся викарий. — Когда вас казнят, мне будет уже всё равно.
— Ты даже не представляешь, насколько прав! — усмехнулась Мать.
* * *
Хэлене было некуда идти. Её дом теперь принадлежал инквизиции, а община… Хэлена больше не существовала для неё. Оставалось лишь бродить по улицам, рискуя попасться на глаза каким-нибудь ночным грабителям или, того хуже, городским стражникам.
Небо было черно, только россыпь ярких звёзд переливалась на нём, и ведьма вспомнила, что сегодня новолуние, «мёртвая луна».
Она решила всё же дойти до своего дома. Вдруг инквизиция ещё не успела прибрать его к своим рукам. Или, если даже и успела, то, возможно, он стоит пустой. Разбить окно и пробраться в него, чтобы пережить пару ночей.
Она пошла по улице, надеясь, что сегодня она будет ночевать под крышей. Но едва показался дом, как сердце ведьмы упало — за закрытыми ставнями горел свет. Такой уютный и тёплый, в отличие от промозглой декабрьской ночи. Такой знакомый. Хэлена поплотнее укуталась в свою шаль, поудобнее перехватила замотанную в тряпки маску и, словно последний осенний мотылёк, двинулась на свет.
То, что в руках у неё была маска, уже не радовало её. Мороз пробирал до костей, а желудок урчал от голода. Сейчас ей было совсем не до романтических фантазий. Да и нужных снадобий не найти — все аптеки закрыты, а бабушки, торгующие из-под полы колдовскими травками да зельями, вряд ли примут её, предательницу. У неё даже денег оставалось всего на один ужин.
Хэлена приблизилась к ставням и осторожно заглянула внутрь через узкую щель. За большим обеденным столом, за которым они когда-то ужинали всей семьёй, теперь собралась совсем другие люди. Улыбчивая толстушка-мать, трое детей семи-восьми лет, худой усатый отец.
Хэлена смотрела на это, и на глазах её начали проступать слёзы. Однако она сдержалась. Она сказала себе, что она сильная.
Но если в её доме живут другие люди, не значит ли это?…
Она покачала головой, отгоняя эти ужасные мысли. Нет, только не это. Но кто может знать наверняка? У кого спросить?
Готфрид Айзанханг. Да, он должен знать. И, может быть, он сжалится над ней, оставит на ночь у себя. Она готова была даже отдаться ему, лишь бы поесть и отогреться. Она направилась сквозь ночь обратно.
Но до дома Готфрида она не дошла, потому что совсем недалеко от него находился дом Ины.
Хэлена позвонила в колокольчик на двери, и вскоре на пороге показалось лицо хозяина, видимо отца Ины.
— Здравствуйте, меня зовут Хэлена. А Беттина дома?
