До входа оставалось всего несколько шагов, как из дверей вышел Денбар. Готфрид поспешно надвинул шляпу, чтобы тюремщик не увидел лица.
Кажется, старик не узнал его. Прошёл мимо, занятый какими-то своими мыслями, щурясь от ветра, дующего в лицо. Но, как только Готфрид положил руку на ручку двери, сзади донеслось:
— Вам туда лучше не ходить, герр Айзанханг.
Готфрид оглянулся через плечо. Старик как будто хотел сказать что-то ещё, но промолчал. Секунду они стояли, глядя друг на друга, потом Денбар развернулся и побрёл дальше, а Готфрид открыл тяжёлую дверь.
Внутри было тепло и тихо, стражников не было. Только одинокий звук шагов гулко звучал под сводами — кто-то ходил между камерами.
Готфрид узнал его.
— Отойди, — холодно сказал он, вынимая шпагу. Шершавый эфес приятно тяготил руку, давая уверенность в том, что правда на стороне владельца.
— Я поклялся защищать веру! — гордо ответил одинокий страж, также доставая оружие. — Не надо, Готфрид. Ведь ты же сам говорил, что нельзя идти против Бога, пусть даже ради других. Не бери грех на душу!
— А ты предал нашу дружбу и встал на защиту кучки головорезов, — Готфрид смотрел противнику прямо в глаза, выплёвывая фразы, словно раскалённый свинец. — Ты защищаешь убийц. Они убивают людей, прикрываясь именем Христа. Нашими руками они грабят знать и простой люд. На нас уже столько греха, что вовек не отмыться. Но я в этом больше не участвую, и мне нет дела до их бесчинств — Бог сам рассудит, кто был прав. Я лишь хочу вернуть Эрику, и больше ничего!
— Готфрид, опомнись! — Дитрих почти умолял его. Куда делся его привычный нажим в споре? Куда исчезло всё его бахвальство и показное равнодушие? — Эта ведьма околдовала тебя! Да, нам с тобой приходилось мучить и убивать людей, но Апокалипсис и впрямь надвигается — посмотри, война, чума, смерть и колдовство вокруг! А ты, ради какой-то… ради Эрики, хочешь поставить под угрозу жизни простых людей… Я не пропущу тебя, что бы ты ни говорил. Мой долг защищать веру, а ты предал то, чему присягал, — он оглянулся, словно опасаясь, что из темноты на него бросится неведомый чёрный зверь.
— Люди и так под угрозой! Фёрнер с епископом убивают невинных, а разбойники, что приносят подати, гуляют на свободе! Я сам это видел! Эрика не сделала никому зла, она просто пыталась сбежать! А ты вернул её Фёрнеру, не зная, что он связался с язычниками! Потому-то и убивает христиан как скот!
Дитрих минуту колебался, остановившись и глядя пустыми глазами на бывшего друга.
— Дитрих, — продолжил Готфрид, — просто дай мне дорогу. Мы уйдём с ней и всё это кончится. Многие бегут отсюда, потому что это место проклято Богом.
— Я не побегу, — Дитрих снова стал резким и твёрдым. — Лучше уходи сам, потому что вдвоём вам не уйти. Слышишь, Готфрид? Вам не уйти, и я не могу тебя пропустить. Просто не могу.
— Тогда сразимся, — мрачно изрёк бывший солдат инквизиции. — Нам и вправду пора заканчивать.
Его шпага метнулась вперёд, чтобы полоснуть Дитриха по животу, но тот крутнулся вправо с одновременным выпадом, от которого Готфрид еле сумел уйти.
— Готфрид, перестань! Просто уйди, и я ничего не скажу герру…
Восьмёрка, удар по шпаге, удар по правой руке, а потом ещё один, прямо по черепу.
Дитрих отшатнулся и закатил глаза, будто пытаясь разглядеть страшную рану на голове. По лбу его сочилась кровь. Он поднял глаза на Готфрида — взгляд его был молящий, жалобный. Пытаясь что-то промолвить, он с грохотом упал лицом вниз.
И Готфрид понял, что как бы ни ненавидел его сейчас, этот последний взгляд останется с ним навсегда.
Ты станешь тем, кого ненавидишь! — вертелось в голове.
* * *
Дождь со снегом летели в лицо, забивались под одежду, залепляли глаза. Погоня, кажется, отстала, благо в мокрой каше сложно различить следы. Но Барс всё же остановился в тени трёх сосен и оглянулся. Позади была только серая стена дождя с белыми мухами снежинок, за которой уже скрылись стены города.
Из-за стражников, увязавшихся за ним, он решил не идти к Беттине-Арнике — она ещё маленькая, сходка может пройти и без неё. Он отдышался и пошёл вглубь леса. Туда, где в старой охотничьей хижине, уже собрались его оставшиеся собратья.
С небес летел мокрый снег, вялые ручейки стекали по крыше дома, под которой висел гул десятков голосов. Барс приблизился, заглянул сначала в окно, а затем уже открыл дверь.
Здесь были как новые последователи общины, так и старые, бежавшие и спрятавшиеся в городе. Их собралось здесь не больше двух десятков — последние выжившие в жерновах охоты на ведьм. Некоторые уставились на него, другие продолжали о чём-то бурно спорить.
— Мать арестовали! Лиса предала нас! — громко сказал Барс, перекрывая галдёж. — Мы должны уходить из города…
Собратья гневно зароптали, кто-то в голос начал ругать всю инквизицию и епископа вместе с ней.
— Куда нам бежать, Барс? — спросил седоусый Вол. — У нас здесь семьи, друзья… Давайте останемся! Рассеемся по городу, никто нас не найдёт!
— Правильно он говорит, — вмешалась старуха-Ива. — Вы, молодые, ещё можете убежать, а нам-то уже никак.
— Я тоже хочу остаться, — сказал кто-то позади остальных.
— Лиса предала нас! — повысив голос, повторил он. — Вы что, не понимаете? Она знает многих из нас по именам, знает, где мы живём… Я думаю, к каждому нашему дому приставлены стражники!
Трое парней помоложе стояли поодаль и вполголоса ворчали, что хорошо бы дать инквизиторам бой.
— Почему ты уверен, что это Лиса, — спросил Белый.
— Когда я шёл к Арнике сегодня, видел её у дома Айзанханга. Она несла с собой вот эту маску.
Он развернул тряпки и отдал личину в руки более опытных колдунов. Те заинтересовались, начали рвать её друг у друга из рук, как дети.
— Нужно выбрать новую жрицу, — предложил один из молодых.
— Нужно уходить, и прямо сейчас, — отрезал Барс. — Хэлена могла рассказать инквизиторам о нашей сходке.
— Да брось, она ведь не знала, — сказал Белый.
— Но она могла рассказать о хижине, — упёрся Барс.
Внезапно со стороны леса послышались грубые голоса, крики команд, лязг железа и скрип тележных колёс. Собратья сразу смолкли, прислушиваясь.
— Это инквизиция! — закричал кто-то, и трое молодых парней сразу же выхватили ножи.
Началась давка, через окно было видно, как из леса появляются городские стражи в своих тяжёлых доспехах и с неизменными алебардами наперевес.
— Закрывайте дверь! — закричал Адльмюллер.
Её захлопнули так быстро, будто были вышколены в имперской армии. Как только бухнул тяжёлый засов, все затихли. Было слышно только ругань и звон железа снаружи. За окном споро собирались ландскнехты городской стражи. Они окружали дом, блокировали каждое окно, несколько человек встали у выхода. За ними ехала телега, покрытая тёмной рогожей.
