Книга Ведьмы танцуют в огне, страница 30. Автор книги Юрий Чучмай

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ведьмы танцуют в огне»

Cтраница 30

К счастью обыватели во многом нас поддерживают. Они часто не видят, но чувствуют, что война со Швецией — это война Господа с дьяволом, а ведьмы — предатели, переметнувшиеся на сторону врага. И как только падёт сопротивление, тотчас наступит конец всему. И свет померкнет. Потому-то мы и должны искоренять ересь калёным железом, уничтожать проклятие ведовства на наших землях, не жалея живота своего.

Но в охоте на ведьм имеется один скрытый плюс. Дело в том, что ведьмы — как раз тот самый враг, который помогает нашим рядам сплотиться и стоять, подобно нерушимой стене. А единство в это тяжёлое время — весьма ощутимое преимущество на нашей стороне. Господь поддерживает нас, и, как мы видим, колдуньи сначала начали скрываться, их с каждым днём всё меньше и меньше, а вскоре они и вовсе перестанут существовать.

Готфрид с Вольфгангом согласно кивнули и сдвинули бокалы за победу Господа как на кровавых полях войны, так и в сердцах людей.

Полная луна освещала покосившиеся каменные кресты и надгробия. Это было бамбергское кладбище, заросшее и пустое, как и положено кладбищу. Поговаривали, что здесь живёт кладбищенский сторож, но его мало кто видел. Скорее всего это был какой-то свихнувшийся старик, который ходил целыми днями пьяный или спал в укромном уголке своей истлевшей сторожки.

Проржавевшая калитка отворилась со скрипом и Готфрид вошёл внутрь. Зачем он попёрся сюда ночью, прямо из пивной? Наверное, его просто терзали сомнения, действительно ли Альбрехт Шмидт умер. И, даже если умер, действительно ли он похоронен здесь? В последнее время он начал сомневаться во всём.

Узкая тропинка, вытоптанная родственниками и друзьями умерших и погибших. Она петляет между могильных плит, и надгробия, как дорожные камни, отмечающие мили: миля Гретхен Пфаффе, миля Ганса Ульга, миля Германа Обдаха, миля Альбрехта Шмидта… И рядом с ней сидит Эрика, глядя на новую и холодную могильную плиту.

Готфрид подошёл к ней, и положил руку на плечо. Хотелось сказать, что ему очень жаль, но это было бы глупо. Почему жаль? Разве это он виноват?

— Да, это ты виноват! — вдруг закричала Эрика, подняв на него глаза, полные ненависти. — Это ты во всём виноват!

Он попытался её успокоить, совсем растерявшись, но девушка оттолкнула его. И с остервенением начала рыть кладбищенскую землю. Не с тем отчаяньем, которое просыпается порой на похоронах дорогого человека, но с остервенением, похожим на злобу, ненависть.

Готфрид попытался взять её под руки, оттащить, увести, успокоить… Но это была уже не Эрика — когти, похожие на собачьи; глаза без зрачков, слепо смотрящие сквозь него; кривые и острые зубы, пытающиеся ухватить, растерзать…

Он проснулся рывком. На улице было ещё темно, но закрывать глаза больше не хотелось. Ночной кошмар, бессмысленное и бесплотное наваждение напугало его так, как не напугала бы компания пьяных головорезов. Он помолился и спустился вниз. Эрика ещё спала, и Готфрид какое-то время стоял в темноте, любуясь её красотой, её золотистыми волосами. Потом он подбросил дров на тлеющие угли камина и пошёл на кухню, в надежде чем-нибудь позавтракать.

Готфрид уже строил планы на субботу — пойти в пивную, отдохнуть, поболтать с Дитрихом, послушать от него последние сплетни… Однако, появилась работа. Викарий почему-то был очень озабочен тем, чтобы поскорее начать дознания одного из арестованных. Как будто что-то подозревал, но вслух не говорил, так что и в субботу Готфрид встал рано и отправился на дознание.

Он вышел из дома, затворил дверь и вдруг краем глаза заметил человека. Тот стоял на противоположной стороне улицы и глядел на дом. Готфрид повернулся к нему, чтобы рассмотреть. Может быть, это был сосед, может быть, человек просто пришёл к кому-то в гости… пусть даже ранним утром.

Однако незнакомец тотчас отвернулся, надвинул шляпу на глаза и быстро пошёл по направлению к Ланге штрассе. Готфрид проводил его подозрительным взглядом. Странный он был какой-то, но, с другой стороны, нельзя же каждого странного незнакомца хватать и допрашивать.

В Труденхаус он пришёл одним из первых. Раньше его пришли только те, кому в этот день обещали снять срамную железную личину или чугунный крест, которые они должны были таскать с собой, дабы искупить прегрешения.

Пришлось привести молчаливого и покорного Путцера в камеру, привязать к креслу, а потом долго ждать судей.

— Здоров будь, — послышался весёлый голос.

Готфрид поднял глаза — у двери стоял тип в засаленной шляпе грязноватой одежде.

— Я — Фидль, — он прошёл внутрь, не глядя на скорняка, и протянул руку. — А ты?

— Готфрид.

Фидль был крепким парнем. На лице, туповатом, но открытом, играла идиотская полуулыбка, какая бывает у юродивых или пьяных.

— Ну что, Готфрид, кто тут у тебя? — панибратски сказал Фидль и уселся рядом с ним на стол.

Готфрид смерил его взглядом.

— А ты кто?

— Как кто? — удивился тот. — Тоже палач. Жду, вот, когда герры инквизиторы изволят прийти. — Так кто у тебя тут? Колдун или еретик?

— Колдун, — сказал Готфрид. Фидль его раздражал своими расспросами, панибратством и вообще всем видом. Интересно, он всех так расспрашивает?

— А где поймали его? Небось, соседи шепнули?

Готфрид промолчал.

— Ну, как хочешь, — сказал Фидль, не дождавшись ответа. — Сам-то давно тут? Я тебя раньше не видел.

— Три дня.

— А-а, значит, ещё привыкнуть не успел, — кивнул палач. — Это поначалу не очень, а потом привыкаешь. А так работа отличная — мало того, что злодеев пытаешь, так ещё и деньги платят, — он глупо усмехнулся. — Герры судьи, бывает, на обед уйдут, а тебя оставят признание выбивать, чтобы записать потом. Вот уж тут можно душу отвести! Делаешь с ним что хочешь, никто не видит! А если девка попадётся, то вообще… — Фидль причмокнул и мечтательно вздохнул.

— А если люди на улице узнают? — поинтересовался Готфрид. — Не боишься, что отомстят?

— Я-то? — хмыкнул палач. — Неа. Пусть попробуют чего, их самих живо в колодки. Есть, конечно, дураки, но редко. В основном спокойные все. Зыркают страшно, а сделать ничего не могут — кишка тонка.

Послышался лязг входной двери, незнакомые голоса.

— Ну ладно, — сказал Фидль, вставая. — сейчас мне работу дадут. Видел эту, Фогельбаум? Вот бы к ней меня приставили, красивая баба, титьки особенно.

С этими словами он пожал Готфриду руку и удалился. А сразу после него в камеру вошёл Фёрнер.

— Кто это был? — осведомился он.

Готфрид спрыгнул со стола и, вытянувшись перед викарием, ответил:

— Другой палач.

— Что его сюда привело? — спросил Фёрнер, раскладывая на столе какие-то книги, кодексы и прочую литературу, без которой не обходится ни одно дознание.

— Он рассказывал о работе.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация