Мои пальцы схватили ее за гриву, и она послушно пошла за мной домой.
XXIX
Сегодня у нас был день визитов. Первым пришел пастор Фрай. Он положил руку Дарреллу на плечо и попросил его укрепиться в вере, чтобы выздороветь. Потом он тихо поговорил о чем-то с мамой. Ее губы при этом оставались сжатыми в тонкую линию, а на лбу собрались глубокие морщины. Его обаяние, которым он широко пользовался, общаясь с женщинами, на маму не действовало, он старался изо всех сил, пока не сдался и не засобирался домой.
– Что-то я тебя не видел на воскресной службе, – заметил он, надевая пальто и шляпу.
Мама показала на Даррелла и ответила:
– Болезнь сына требует моего постоянного присутствия.
Он замешкался, но все-таки кивнул в знак того, что ее прощает.
– Иисус сказал: «если нога ввергнет тебя в грех, отрежь ее: лучше войти в царствие небесное на одной ноге, чем на двух ногах отправиться в геенну огненную, которая никогда не погаснет».
Даррелл повернулся и лег к священнику спиной.
– Спасибо, святой отец, – мама закрыла дверь.
XXX
Почти сразу к нам заглянул школьный учитель Руперт Джиллис. Я услышала стук, подошла к двери и сразу же юркнула в тень, увидев, кто стоит на пороге. Он приподнял шляпу и назвал меня «мисс». Мамины глаза внимательно смотрели за происходящим, и мне очень не нравился их блеск.
– Как поживаете, мистер Финч? – спросил учитель, подойдя к кровати Даррелла.
– Сами видите, – высокомерно ответил Даррелл. Мне так хотелось, чтобы мама вмешалась и отругала его, она и не двинулась, продолжая чистить кукурузу.
Мистер Джиллис смочил губы водой, которую я ему предложила.
– Когда вам станет лучше, мистер Финч, – продолжал он, – может быть, вы вернетесь в школу?
Он говорил с Дарреллом, но его глаза рыскали по моему телу. Я юркнула в чулан.
У мамы вырвался негромкий возглас.
– Занятия отвлекут вас от неприятностей, которые на вас обрушились.
Даррелл не произнес ни звука.
– Никто так и не смог превзойти вас в декламации, – учитель прибег к откровенной лести. – Ум, подобный вашему, нуждается в упражнениях. Однажды вы сами можете стать учителем.
Мама продолжала скрипеть початками.
– Спасибо, что навестили нас, учитель, – сказала она. – Как мило с вашей стороны. Однако, вы сами видите, мой сын слишком слаб, чтобы вести разговоры.
Я вышла вперед, чтобы проводить его к двери. Его пальцы погладили мои, когда я протянула ему шляпу.
От маминых глаз ничего не могло скрыться.
XXXI
Края раны совсем почернели. Мама, как и Даррелл, не притрагивались к еде.
Гуди Праетт мяла и теребила почерневшую кожу пальцами, но Даррелл почти ничего не почувствовал.
Доктор Бранд без сна и отдыха занимался лечением раненых, и на нас, живших в миле от города, времени у него не было. Наверное, моя вина, что я сама привезла Даррелла домой. Лучше бы его полумертвого с почетом привезли в деревню вместе со всеми ранеными. В городе к нему отнеслись бы более внимательно.
Я делала все, что могла, для мамы, Даррелла, Фантом и Существа, так я окрестила корову. Она обиделась, что делит хлев с лошадью, у которой есть имя. Ее тоже нужно было как-то назвать. «Существо» – почти противоположность привидению, больше мне ничего на ум не пришло. Для постоянно жующего мешка с костями более удачное имя сложно было и придумать. Я собрала тыквы и закатила их в амбар. Заполнила ящик кабачками и морковью. Срезала позднюю петрушку и убрала капусту. Я сварила густой овощной суп, но к моей стряпне никто и не притронулся. Вечером я почистила Существо и Фантом. По дороге домой я заметила, что луна уже низко и налилась красным, и поняла, что ей осталось всего пара дней до полнолуния. Я сказала себе, что луна больше не будет напоминать мне о нем.
Я рухнула в кровать, от усталости даже не смыв с себя грязь. Впервые за целый день мама обратилась ко мне со своего места, где она сидела, глядя на затухающие угли.
– Завтра с утра, – сказала она, – ты приведешь сюда Горация Брона.
XXXII
Я проснулась и стала собираться в город. Даррелл лежал весь зеленый, сложив руки на груди. Его лицо и шея были в поту.
Напоследок я кинула взгляд на его перебинтованную раненую ногу и отправилась к Горацию Брону, кузнецу, который может отрубить конечность одним ударом огромного ножа, когда медицина бессильна, или у пациента нет денег, чтобы заплатить за лечение.
Неужели ничего нельзя сделать?
В церкви звонили в колокола, на улице было много людей. Я спряталась за угол дома, чтобы посмотреть, в чем дело.
Тут дверь открылась и в нежно-голубом платье с венком из сушеных цветов на голове вышла Мария.
– Джудит! – Она обняла меня обеими руками и втащила в дом.
От изумления я даже не сопротивлялась.
Она прижала меня к себе и расцеловала в обе щеки. Я чувствовала, как на них остались два мокрых пятна.
– Приходи ко мне на свадьбу, Джудит, – сказала она. Ее глаза горели, а щеки разрумянились. – Отпразднуй со мной, через полчаса я выхожу замуж за моего Леона.
Вот оно в чем дело, это она от счастья такая красивая и любезная со мной.
Она действительно хочет, чтобы я пришла?
Я прижала руку к сердцу и приподняла брови. Я? Она меня поняла.
– Да, ты, – сказала она. – Я хотела с тобой поговорить, но не могла отойти от Леона из-за его раненой ноги.
Я вспомнила вчерашнюю луну. Сегодня наступил свадебный день.
Я все еще не понимала. Зато она поняла и снова меня обняла.
– Я уже давно знаю, что ты можешь больше, чем просто отвечать на взгляды, – сказала она. – Пусть у тебя нет языка, но разум ты явно не потеряла. От тебя ничего не укроется.
Я не привыкла, чтобы мне уделяли столько внимания, я вообще не задумывалась о себе самой больше чем на мгновение. Я опустила голову.
Она сжала мою руку.
– Даже несмотря на то что с тобой так обращаются, ты очень милая.
Я в смущении посмотрела на нее.
– Милая со мной, без всяких причин.
Жар бросился мне в лицо.
– Я всю свою жизнь была такой эгоисткой, Джудит, – сказала она, – мне очень хочется измениться. Сегодня я обрету новую фамилию, и для меня начнется новая жизнь.
Я не могла сдержать радости от того, что сегодня новым именем Марии станет совсем не то, которое предполагалось ранее.
