– Будь моей подругой, Джудит. Приходи ко мне в мой новый дом. Мы сядем с тобой и будем говорить.
Я закрыла глаза.
– Да, говорить, – подтвердила она. – Мы можем. Мы должны понять друг друга. Я хочу узнать тебя получше.
Я не знала, что мне делать, и просто смотрела на нее.
– Я стала притчей во языцех, – сказала она. Ее глаза сверкали. – Я разорвала помолвку с Его Величеством, какой скандал! Но мне плевать. У меня есть мой Леон. Теперь, когда люди узнали, что полковник Уайтинг все это время был жив, а Лукас это скрывал, никто не посмеет меня осудить. И все-таки мне нужен друг. Друг с мозгами.
Я опустила голову, от волнения мне сложно было соображать. Она меня хвалит или обвиняет? Ее глаза улыбаются, но что она думает на самом деле?
– Ты придешь на мою свадьбу, Джудит?
Я отпрянула, опустила взгляд на грязноватую одежду и фартук и покачала головой.
Она выглядела расстроенной, но мне вдруг пришло в голову, что Мария не привыкла расстраиваться. Но сегодня она была в хорошем настроении.
– Я понимаю. Но все равно, ты придешь ко мне в гости? На следующей неделе?
Мне потребовалось время, чтобы вспомнить, как это делается. Я улыбнулась. Приду.
Она снова меня поцеловала, на этот раз в лоб.
– Благослови тебя господь. Пожелай мне счастья.
Я снова улыбнулась.
Она подобрала юбки.
– Мне нужно идти.
Я придержала дверь, и мы обе вышли на солнце. Она поспешила в церковь, а я в кузницу.
XXXIII
Сегодня в кузне было холодно и тихо. Естественно, в городе свадьба. Так редко нам выпадает шанс что-то отпраздновать. Все в городе будут присутствовать на службе. И скандал, связанный с именем Марии, этому не помеха.
Все, кроме мамы, Даррелла и меня.
И, мне кажется, тебя.
XXXIV
Когда я уже вышла на окраину города, вдруг из-за угла какого-то дома мне навстречу вышел Авия Пратт. Он сильно напугал меня. По его сердитому взгляду я поняла, что наша встреча не была неожиданной. Он явно меня поджидал.
– Странно видеть женщину на войне, – сказал он.
Я сделала шаг назад, сердце начало колотиться. К дому можно дойти и другими путями. Я пыталась сосредоточиться и сообразить, какими именно.
– Так же странно, как и мужчину, которого все считали мертвым.
Я оглянулась. На улице не было никого.
За спиной тянулась главная улица города, передо мной простирались поля, и, тем не менее, я чувствовала себя как ловушке под его осуждающим взглядом. Я сделала шаг вперед, он напрягся. Потом вправо, он сделал то же самое.
Что ты задумал, старик? Хотя, по правде говоря, Авию нельзя было назвать ни старым, ни молодым.
– Ты осталась в живых только потому, что у тебя нет языка, – сказал он. – Иначе тебя судили бы за распутство. «Каждое колено должно быть преклонено, а каждый язык исповедаться». Ты не можешь исповедаться, так ведь? И поэтому тебе удалось избежать кары, во всяком случае, пока.
Я воспринимала его голос как писк комара, стараясь не вникать в смысл слов.
Молчание – отличный метод выхода из неприятных ситуаций, я довела его до совершенства.
Через минуту или две он, обойдя меня по широкой дуге, пошел в город.
Пока я шла домой, мое тело было спокойно, но мысли метались в голове. Что он хотел сказать?
Прелюбодеяние? Наказание?
Что он задумал?
XXXV
Я постаралась, чтобы мама поняла: свадебный звон колоколов означает, что кузнец придет завтра. Она засыпала меня вопросами, а я лишь кивала или мотала головой в ответ. За два года, когда возникала такая надобность, мы нашли способ общаться.
Мама от расстройства почистила дюжину яблок на пирог Дарреллу. Мы устроим здесь свой собственный праздник или прощание с его ногой. Мыслями она была далеко, и я выскользнула из дома незамеченной.
Фантом была счастлива меня видеть, она с удовольствием съела яблочные очистки. Я выпустила ее на пастбище и, грызя яблоко, с восхищением наблюдала, как ее хвост развевается по ветру. Но вспомнив, что город сделал с тобой, что Авия Пратт планирует предпринять против меня, я чувствовала, что яблоко превращается в животе в тяжелый камень.
Теперь, когда я начала регулярно чистить Фантом, ее шкура стала более мягкой, а грива заблестела. Мне нужно было придумать, как найти денег, чтобы заплатить Горацию Брону за то, чтобы он ее подковал.
Из города снова послышался звон свадебных колоколов. Церемония закончилась. Мария и Леон стали перед богом и людьми одним целым.
Я скормила Фантом свой огрызок и направилась к твоему дому.
Тебя не было. Тебя не было целый день, и я начала волноваться.
XXXVI
В сумерках я пошла искать тебя в лесу. Удары твоего топора я услышала еще до того, как тебя заметила. Ты рубил дерево. Работа над пристройкой продолжалась.
В это время суток сказки про лесных чудищ и магию кажутся не совсем сказками. Тени от деревьев были похожи на призрачные пальцы. Это не слишком удачное время, чтобы бродить по лесу в одиночестве.
Твоя работа пойдет быстрее, будь у тебя помощник с пилой. Но ты в потемневшей от пота рубашке работал с исступлением. Рядом лежали еще два срубленных дерева. Пни торчали из опавшей листвы как сломанные зубы. На одном из пней я заметила открытую бутылку, рядом дремал Джип.
Топор все стучал, щепки летели во все стороны. Никто не может выдержать такого напряжения. Мне очень хотелось, чтобы ты остановился. Чье лицо видится тебе в листве?
Дерево заскрипело, затрещало и упало. Вокруг поднялось облако оранжевых листьев, холодный ветер кинул их прямо на тебя.
Ты тяжело дышал. Вытерев пот со лба рукавом, ты подошел к следующему дереву и прижался лицом к его коре.
XXXVII
Ты сел на землю. Как ты похож сейчас на того мальчика, которым я тебя впервые увидела. Джип свернулся калачиком рядом.
Ты весь вспотел, а ветер был таким холодным.
Ты прилег в небольшой впадине, но топор из руки так и не выпустил. Я заволновалась, это с тобой происходит что-то странное. Неприятности свалились на тебя со всех сторон: насмешки молодых парней, женские сплетни, свадебные колокола и воспоминания, но ты и бутылка – вещи несовместимые.
Через какое-то врем тебя сморил сон.
Ты болен и до смерти устал. Ты бы не проснулся, даже если рядом с тобой упало дерево. Нельзя допустить, чтобы ты прямо здесь и умер.
