Ты поднял голову и встретил мой взгляд.
– Это мой отец сделал с тобой такое?
LXXXI
Я отдернула руки.
LXXXII
Если я промолчу, то это тоже будет ответом.
Но ответить нужно.
Ложь защитит тебя. Сможешь ли ты поверить в то, во что захочешь поверить?
Если я скажу правду, ты будешь смотреть на меня как на прокаженную. Тем более что я такая и есть.
Я обещала рассказать тебе всю правду.
А ты захотел услышать ее.
LXXXIII
Но хуже всего, что ты искал меня именно из-за этого.
Какая же я дура.
LXXXXIV
В твоих глазах безнадежность и тоска. Желание и ужас. Я уже видела раньше такой взгляд. Не в этой комнате, и не ты на меня так смотрел.
Пламя свечи дрогнуло, и в твоем лице ясно проступили его черты.
LXXXV
– Он тебя нашел и лечил твои раны? – сказал ты, с полными мольбы глазами.
LXXXVI
Да, он меня нашел. Но не лечил.
LXXXVII
Лукас, по малейшей твоей просьбе я паду к твоим ногам. Я солгу для тебя, я солгу, чтобы сделать тебе приятно, солгу, если сумею найти слова, чтобы сделать это.
Но не в этом. Даже ради тебя. Из-за этой правды ты меня возненавидишь, если уже не возненавидел. Я того не сделаю и ради себя тоже.
Ты хочешь, чтобы я тебе сказала. Хочешь понять, почему он сделал такое, унять свою боль, даже переступив через меня. Неужели я снова должна принести себя в жертву, чтобы облегчить страдания еще одного мужчины?
Я смахнула слезу с уголка глаза, и не моя вина, что ты это заметил. Глаза тебя выдали, я поняла, что тебя переполняют стыд и чувство вины за то, что ты сказал.
Но и мне от этого не стало лучше.
Твой взгляд был полон тоски, в нем мелькнуло понимание. Я встала, повернулась и оставила тебя.
LXXXVIII
Ты крикнул мне вслед: «Джудит!», но я не остановилась.
Ноги сами несли меня к дому, впрочем, мне было все равно, куда идти. Дома никому не интересно видеть мои слезы и слышать рыдания. Ночной ветер стал пронизывающим. На улице действительно похолодало, или мне так кажется? Я ускорила шаги, перешла на бег и остановилась только у двери дома. Мне не нужно от тебя никакого внимания.
Глупо было что-то себе воображать! Глупо мечтать! Глупо думать, что твой приход – чудо, что ты, несмотря ни на что, пришел ко мне!
Никому в мире до меня нет дела, но ты так хорошо ко мне относился. Ты заставил меня поверить, что уважаешь меня, что для тебя не имеет значения то, что со мной случилось.
Но ты не виноват, что я отдала тебе свое сердце, не виноват, что ты разбил его.
LXXXIX
Я буду жить в доме полковника. Я сдержу данное обещание и не нанесу ему вреда. Фантом составит мне компанию. Я избавлюсь от маминого контроля и никогда больше не увижу в твоем взгляде осуждения за то, что я покрыла себя позором и твой отец навеки стал моим мужем.
Именно поэтому я никогда тебе не отвечу, я уже сделала это.
Книга третья
I
Войдя в дом, я сильно хлопнула дверью. Мама с Дарреллом подскочили в кроватях и сели.
– М-м-м, – произнесла я, чтобы они поняли, кто это.
Даррелл снова лег. Мама некоторое время не двигалась – в комнате воцарилась полная тишина – но потом и она легла.
Я сняла пальто и ботинки и тоже юркнула под одеяло.
Даррелл начал похрапывать.
Мое тело было тяжелым и болело. Хорошо бы уснуть, но я не могла. Тишина и тьма душили меня, гнали меня из дома к реке, в хижину полковника сейчас же, немедленно. Но это смешно.
Я уйду и там попробую забыть тебя.
На мне теперь лежит вдовья обязанность позаботиться о том, что оставил там твой отец. В его хижине умерла Джудит и родилась я. Разве я не имею права вернуться в родной дом?
Ты смог вскружить голову юной Джудит. Ей следовало быть осмотрительней.
А ночь все длилась и длилась.
– Думаешь, он женится на тебе?
Мама. Мои мышцы напряглись до судорог.
– Этот мужчина. Или юноша. К которому ты ходишь.
Меня парализовало. Она считает, что я таскаюсь к любовнику в сенной сарай. Моя собственная мать.
Ее голос был негромким и спокойным. Казалось, что из-за занавески, где стоит кровать, со мной говорит призрак.
– Или он женат? – так болтают подружки во время церковной службы.
Сделать вид, что я сплю? Нет, она знает, что я не уснула.
– Если ты намерена вести себя как проститутка, ищи себе другой дом.
У меня перехватило дыхание, из горла вырвался звук, который она услышала.
– Для твоего же блага, – продолжила она, – было бы хорошо, если бы он все-таки на тебе женился.
II
За годы, проведенные с ним, я научилась беззвучно плакать. Хотя вообще-то я научилась не плакать вообще.
Но мама сумела найти тот кусочек моей души, который был еще жив, о котором я даже не знала, и раздавила его между пальцами.
Как она могла, видя меня каждый день, поверить в такое? Моя боль разбудила воспоминания о жизни и о маме, той, которой она была до того, как он забрал и покалечил меня.
III
Нет, я больше не могу здесь жить.
Но тут я вспомнила, что собиралась сделать. Я перееду в хижину к полковнику. Завтра же.
Не из-за мамы. Из-за тебя. Я вас обоих оставлю в прошлом.
Какое странное облегчение я испытываю. После агонии уход приносит оцепенение, которое со временем превратится в ясность. И я увижу мир и свое место в нем без тебя, как в первый раз, как будто с высоты птичьего полета. Даже если он не покажется мне огромным и совершенным, он все равно будет реальным и стабильным, в отличие от мира, который я сама создала вокруг тебя.
Я сделаю это. Я смогу тебя победить.
IV
– Вставай, соня! – рявкнула мне мама прямо в ухо. – Зима на дворе, а ты время теряешь!
Я села на кровати, не в силах сосредоточиться. Когда я умудрилась уснуть? Я действительно ходила ночью к тебе? И мама со мной говорила? Сегодня утром она ведет себя как всегда. Мне почудилось, или она правда собралась выгнать меня из дома?
