— Нет, — ее голос немного дрогнул, выдавая волнение. — Но я не такая домашняя, как кажется на первый взгляд.
— А я думал, — признался он, — с детства грезил другими городами и странами. Тогда я не представлял, что так намотаюсь по миру, что когда-нибудь дом станет для меня всего лишь иллюзией. Того, что есть куда вернуться.
Могло показаться, что он хочет вернуться в Эванс-Холл и жить как прежде. Вот только поместье, которое он воссоздал на обгоревших развалинах, и люди, которые мелькали на его жизненном пути, тоже были всего-навсего иллюзией. Все, кроме Джонатана и Лорин. Хотя с Конфеткой его связывали отнюдь не целомудренные и даже не дружеские отношения, Риган мог сказать, что никогда не считал ее проходной девицей из своих многочисленных приключений. Оставался еще Ян, но думать о нем сейчас было нелегко.
— Для меня дом там, где родные, — Агнесса эхом отразила его мысли. — Мне достаточно знать, что они просто есть, что у них все хорошо. Однажды мне уже пришлось переехать, и было нелегко. В Лондоне не хуже, чем в Москве, просто по-другому. Иногда мне снилось, что я все еще в России. Я подходила к окну и видела уютный двор и панельную девятиэтажку напротив. Старика, который делал гимнастику у качелей. Каждое утро, даже зимой. Когда я просыпалась, накатывала тоска, но потом я обнимала отца, маму и братьев, и сразу становилось легче.
— Поразительно, — он понял, что подумал вслух, поэтому поспешно добавил: — Что насчет сестры? Вы с ней больше, чем просто родня?
Агнесса тепло улыбнулась.
— У меня двое братьев, у Риты — трое. Подруги остались в Москве, а мы были единственными девочками в царстве мужчин, поэтому и подружились. — Агнесса понизила голос, словно хотела посвятить его в тайну. — Рита всегда была заводилой, а меня считала занудой и старалась растормошить. Но я все-таки ее переплюнула!
Риган улыбнулся.
— Вы бы нашли общий язык… — Агнесса вдруг стала серьезной. — Надеюсь, что когда-нибудь увижу их всех.
«Увидишь», — подумал он, притянул ее к себе и увлек к морю, к самой кромке воды.
Агнесса говорила о родных, ее глаза сияли, а в голосе не было горечи. Семейство Уваровых объединило действительно близких людей. Ее дядя и отец — близнецы — пытались построить свой бизнес в России, но не получилось. Тогда им и пришлось уехать. Первое время приходилось нелегко, две большие семьи ютились в маленькой квартире на окраине Лондона. Позже появились и новые знакомые, и разные интересы, но она по-прежнему обожала Новый год и семейные праздники — ведь именно тогда получалось собрать всех вместе. Каждую неделю она выбиралась к родителям: ей нравилось помогать матери в саду или гулять с отцом по парку и кормить уток, как в детстве. С Ритой они встречались еще чаще. Кузены и братья были давно женаты и больше общались между собой, а к младшим сестрам относились со свойской теплотой.
Агнессе не приходилось надолго уезжать от родных, короткие командировки не в счет. Училась она тоже в Лондоне. Другая «не такая домашняя» давно бы скатилась в беспробудную депрессию или пустилась во все тяжкие, а она шла по пляжу рядом с ним, сияя от счастья. Она рассказывала о своей жизни в Москве, о старой квартире возле станции метро «Коломенская», о дразнилках в школе из-за вычурного имени. О том, как пыталась спасти выброшенную кем-то из окна фиалку и как плакала, когда она засохла.
Чем больше он ее узнавал, тем больше понимал, сколько силы сокрыто в этой маленькой отважной женщине. Силы глубокой и истинно женской, которая позволяла держаться даже в самых безнадежных ситуациях. Агнесса в одиночку отправилась на встречу в парке — выручать рыжего, хотя могла позвонить в полицию, трясясь от страха.
Он мало говорил и много слушал, но все-таки рассказал и о себе. Пришлось опустить кое-какие детали, но в целом Риган душой не покривил. Отношения с отцом у него не сложились: самодовольный и жесткий, лорд Эванс относился к сыну как к существу низшего сорта. Леди Эванс никогда особо не пыталась восполнить недостаток родительской любви, помимо прочего, она была слаба здоровьем и не задержалась в этом мире.
Первое время он изо всех сил старался быть хорошим сыном, но отклика в сердце отца его попытки не находили. О том, что произошло на самом деле, Риган случайно узнал во время семейной ссоры. Его настоящая мать, ирландка Лайл Хэйс, работала горничной в Эванс-Холле и забеременела, когда папаша ее изнасиловал. Неудивительно, что он обратил на нее внимание: яркая, рыжая и веселая, она походила на солнышко, все слуги вспоминали ее с теплом. С законной женой сделать наследника не получалось, поэтому Ригана оставили «при дворе», а Лайл вышвырнули на улицу.
К сожалению, он узнал обо всем слишком поздно — к тому времени мать уже умерла в борделе от чахотки. Папаша до последнего припоминал его происхождение, и, хотя за пределы Эванс-Холла ничего не выходило, легче не становилось. Риган корил себя за то, что косвенно послужил причиной гибели Лайл, а человека, давшего ему свое имя, ненавидел еще долгие годы.
* * *
Домой они вернулись за полночь, уставшие, но довольные. Этот вечер сократил расстояние между ними, и Риган знал, что дальше нельзя. Еще он знал, что хотел бы сегодня заснуть рядом с ней, но это было уже лишнее, поэтому перед дверью комнаты просто поцеловал Агнессу и пожелал доброй ночи.
— Спасибо за потрясающий вечер, — она улыбнулась, но глаза ее уже не сияли. Агнесса все прекрасно понимала и тоже считала, что лучше остановиться сейчас.
Риган заснул не сразу, он впервые за долгие годы серьезно думал об Ив. Так ее называл отец, и она привыкла, а имя Эва отошло в тень. Риган никогда раньше не разбирал свое чувство к ней, боясь вытаскивать его из-под руин, пепла и золы. А вот сегодня остановиться не смог. Ив с самого начала знала о его истинной сути. Знала, но оставалась рядом. Он стал для нее очередной загадкой, которые она так любила. Чем-то непостижимым, за гранью понимания обычного человека, и от этого еще более притягательным.
Что он в ней нашел? Храбрость, граничащую с безрассудством, отчаянную жажду приключений и страсть ко всему неизведанному и опасному, любовь. Сейчас он точно мог сказать, что любил ее и это было взаимно. Она думала, что справится, но вышло иначе. Рядом с Риганом ей открылась одна сторона зверя, но потом Ив очутилась в самом сердце кровавой бойни. Она видела, как измененные разрывают людей на части, видела кровь, льющуюся рекой. Долгие годы он винил в ее смерти Дариана, в глубине души понимая, что в первую очередь не может простить себя. За то, что не уберег.
Риган узнал, что Ив не погибла в Городе, спустя шестьдесят лет. То, что она увидела ночью, во время бойни под Ираклионом, перевернуло ее жизнь. Она захотела оказаться как можно дальше от приключений и тем более от теневого мира, сбежала и спряталась в Бельгии — Тома подарил воспитаннице новую жизнь и другое имя, чтобы измененные не сумели до нее добраться. Она прожила самую обычную жизнь, вышла замуж, родила детей и умерла от старости в тысяча девятьсот семьдесят пятом году.
Ее внучка, Аннабель Рени, привезла Ригану письмо уже после ее смерти. Он сжимал листы, исписанные ее красивым почерком, и чувствовал, как по венам струилась отрава застарелой боли. Казалось бы, с годами горечь утраты притупилась, но в тот вечер все, что он похоронил в себе и не сумел отпустить, поднялось и захлестнуло его с головой, бессильная злоба и отчаяние сводили с ума. Напиши она на год раньше, он мог бы ее спасти. Изменение в любом возрасте оборачивало старение вспять, но Ив выбрала привычный мир людей. Риган остался для нее чудовищем — из тех, которыми пугают на ночь шаловливых детишек. Он сорвал с шеи ключ, который носил как память о ней, и одну часть отдал Аннабель. Вторую спрятал подальше и на долгие годы забыл о ней. Ему было все равно, что станет с проклятой штуковиной. Он надеялся, что она сгинет и растворится в пространстве и он никогда больше не услышит ни о ней, ни о семействе Рени-Ламбер.
