Сквозь зарешеченную дверь по полу разметались квадратные пятна света. Место, где его держали, поразительно напоминало застенки Ордена. Возможно, это и был один из заброшенных филиалов, который остался после расформирования. В мегаполисах современные здания, оборудованные по последнему слову техники, сразу взяла в оборот Новая Полиция, а отделения в небольших городах чаще всего ничем не могли похвастаться и особого интереса не представляли.
Риган давно потерял счет времени — мешок на голову ему надели ночью, по дороге на Сиракузы, потом в этом самом подвале Мила разбила ему физиономию, сломала несколько ребер и с помощью двух дюжих типов подвесила на крючьях. С тех пор прошло немало мучительных часов. Радовало только одно: он по-прежнему был жив, а значит, убивать его до открытия Города Монстра не собиралась.
Спустя какое-то время сознание и вовсе пустилось во все тяжкие. Ригану привиделась спящая Агнесса: уютная и домашняя, в ворохе покрывал, она улыбалась и протягивала ему руку. На деле прощание у них вышло так себе — сначала она успешно нахваливала Шеппарда и его достоинства, после приехал этот хмырь, а потом Риган говорил с ней через иллюзию. Иногда ему казалось, что он все еще там, в комнате, и пытается объяснить, почему не мог поступить иначе.
Риган приходил в себя и вспоминал, что Агнесса отправилась к Дариану проситься в группу захвата. Продолжение разговора Древний ему услышать не позволил — силой вышвырнул иллюзию из Библиотеки еще до того, как Эванс успел понять, что случилось.
Лязгнула распахнувшаяся дверь. Риган открыл глаза и увидел стоящего на пороге Левандовского. Лицо Яна выражало смесь раздражения и раскаяния, разбитые губы кривились в подобии улыбки, скулу украшали свежие ссадины и большущий синяк.
— Риган, мне действительно жаль.
— А мне-то как жаль… — Ригану не нужно было трогать нос, чтобы чувствовать, что он ощутимо припух. — Лед бы хоть принес, что ли.
— Она не оставила мне выбора, — пробормотал поляк, будто пытался оправдаться.
Злиться на него не получалось, несмотря на то что именно Ян сдал Лорин. Поначалу Риган еще сомневался, все-таки он не раз светился с ней на фотографиях, к тому же у нее хранилась вторая часть ключа, но теперь все вопросы отпали. В ночь неудачной вылазки у него состоялся неприятный разговор с Клотильдой, и последнее, что он слышал о Яне, — как шустро тот улепетывал в сторону аэропорта Катании. Оказалось, недостаточно шустро.
Левандовский снова нарушил молчание.
— Не уверен, что сам выйду отсюда живым. Мила совсем с катушек съехала.
Здесь стоило выразительно поднять палец и тоном умудренного опытом старца изречь самое мерзкое выражение всех времен и народов: «Я же говорил», — но руки были заняты. Поэтому Риган облизнул пересохшие губы и промолчал. Исповедь и проблемы бывшего друга были немного не к месту. И совсем не ко времени.
Ян хотел что-то добавить, но только махнул рукой и направился к двери. Риган хрипло выдохнул, предчувствуя очередной приступ, но расслабиться не успел: лампы над головой взорвались ослепительным светом, звук выстрела показался слишком громким. Он моргнул, болезненная резь в глазах притупилась, посмотрел на Левандовского. Тот сползал по стене с искаженным от боли лицом. Он зажимал рукой рану на животе, но кровь пропитывала рубашку.
— Все вы продажные твари! — Мила прошла в подвал, перешагнула через ноги Яна и остановилась рядом. — Что тебе пообещали за работу в Новой Полиции, Эванс? Нравится лизать задницы тем, кто вас убивал?
Риган смотрел не на нее, а на Яна. Плотно сжатые губы и обреченный взгляд Левандовского наливались свинцовой тяжестью, отзывающейся в груди Ригана где-то в районе сломанных ребер. Когда понимаешь, что изменить ничего нельзя, чувства отключаются.
— Смотри на меня! — Мила сжала его подбородок затянутой в перчатку рукой. — И отвечай. Кто скрывается под именем Дариана?
— Дариан.
От прямого удара голова мотнулась назад, в плече что-то смачно хрустнуло, а грудь словно окатили кипятком. Он не удержался от соблазна подвигать челюстью, чтобы убедиться, что она до сих пор на месте.
— Про таких, как ты, мой прадед писал в дневнике: «Лучше всего смотрятся мертвыми».
Резкий голос Милы вызывал непреодолимое желание заткнуть ей глотку. Желательно навсегда. Внутри просыпалась дремучая ярость: первозданная, как сама Тьма, как чертов Разлом, подаривший ему два столетия жизни. Казавшиеся бесполезными придатками, затекшие руки отчаянно закололо, их с Милой взгляды схлестнулись.
— Тащите сюда девицу!
Топот ног по коридору, потерянный взгляд Яна, крик Лорин, когда ее швырнули на пол. Морис встал в дверях и скрестил руки на груди, заслоняя собой проход.
— Если сучка попробует использовать силу — сверни ей шею. — Мила снова подняла пистолет. — Эванс, я спрашиваю — ты отвечаешь. Если ответ мне не нравится — я стреляю твоей подружке в колено, потом во второе. И так далее. Идет?
Бледная как смерть Лорин взглянула на него, потом на Милу. А в следующий миг глаза ее расширились еще больше — она заметила Яна. Привалившегося к стене, втягивающего воздух сквозь плотно сжатые зубы, с посеревшим лицом. Несмотря на то что Конфетке многое довелось повидать, сейчас ее колотило: плечи ходили ходуном, она прижала руки к груди и замерла, не сводя с Ригана перепуганных глаз.
Он перевел взгляд на Милу. Продолжение Тома в женском облике снова стояло на его пути, старые нити натягивались в струны. Как будто прошлое не желало отпускать. По венам струилась ненависть, протянувшаяся сквозь годы. Ригана самого трясло, но отнюдь не от страха.
— Я не лгу, Мила. — Он поразился тому, как спокойно звучит голос. — Даже если ты перестреляешь здесь всех, Дарианом он быть не перестанет. Большая часть того, что ты о нем слышала, — правда.
Она пристально смотрела на него, но Риган не отводил глаз. Мир сжался до тонкой грани, на которой стояли двое.
— Новая Полиция — его рук дело?
— Да.
— Как давно ты на них работаешь?
— Несколько месяцев.
— Как давно управляешь иллюзиями?
— Несколько месяцев.
Мила хмыкнула.
— Прадед писал о смертельной ловушке, которую можно преодолеть с помощью фальшивки. Что будет, если отправить туда человека?
— Сдохнет в жутких корчах.
Мила схватила его за волосы и с силой дернула назад. Позвонки протестующе хрустнули, он не удержался от звучного ругательства. Стоять с запрокинутой головой на носках было неудобно: шею ломило, ребра горели огнем.
— Меня от тебя тошнит, — процедила она, — от твоего зубоскальства, непробиваемой самоуверенности и смазливой ирландской физиономии, которой ты так гордишься. Отвечай по существу, мое терпение на пределе.
— Существа из Разлома используют людей, как сосуды. Обычный человек сходит с ума от дикой боли и умирает почти сразу, пробужденный — за несколько часов. Если не повезет, будет мучиться дольше.
