И хотя эти праздники соблюдались и вновь повторялись на территории всей империи везде, где имелись большие храмы Солнца, но Куско, подобно Риму, был местом, где проходили самые важные мероприятия; здесь они были самыми сложными по сценарию. Возбуждающая пышность и неукоснительное соблюдение всех ритуальных нюансов, связанные со всеми праздниками, не были преувеличены первыми прибывшими сюда испанцами. Они полностью подтверждаются сохранившимися остатками ярких одежд, которые надевали их участники и которые были извлечены из могил.
Сопровождающий праздник ритуал был естественной частью транса; подражательные танцы и песни, движения и голоса – все это было толкованием тайн земли, данным жрецами культа Солнца. Это был именно тот цветовой формат, который был нужен индейцу, который самой природой своего окружения был загнан в безрадостный угол своего мирка. Праздники инков давали обычному человеку чувство причастности; этот коллективный гипнотизм, это состояние экстаза лишало его сдержанности и, если перефразировать французского антрополога, «переносило его в жизнь вне жизни», давало ему ощущение, что конкретное обращение к богам в тот момент достигло их ушей. Позже, в долгие, мрачные часы, проведенные в своем доме в горах, воспоминания о празднике давали человеку тему для разговора, заполнявшего затянувшуюся ночь.
Праздники могли длиться один день или неделю. Во время праздников могли проходить массовые танцы, такие как танец сотен избранных женщин, облаченных в ослепительные одежды, с Цепью Уаскара. Могли проводиться спортивные состязания и игры. И всегда во время праздников много пили, ведь предполагалось, что индеец должен напиться, что он и делал, поглощая огромные количества сброженной чичи. Ритуальное пьянство было так же неотделимо от хорошего праздника, как порядок в ведении сельского хозяйства от хорошего урожая.
Игры во время праздников отличались от игр, в которые играли индейские мальчики (игры эти состояли главным образом в том, чтобы вращать волчок, бросать об стенку небольшие фишки – в США это называется lagging, играть с картошкой в игру «сложи кучу» и в игру под названием «пума», напоминающую игру в казаки-разбойники). В ясные дни можно было увидеть олимпийские виды спорта: проводились состязания в беге вроде тех, которые описал падре Акоста (во время «великолепного» месяца, когда «молодые сыновья знатных людей состязались друг с другом в беге вверх по склону горы Уанакаури»), шуточные баталии, в которых одна деревня выходила против другой или команда на команду на большой площади, устроенной для этой цели. Был у них и такой вид спорта, как метание бола (исп. шар), когда молодой человек делал натренированной рукой умелый бросок и опутывал бегущую ламу при помощи аркана, хитроумно сбалансированного тремя каменными или металлическими шарами, – этот аркан в одно мгновение опутывал животное подобно змеям, обвившим Лаокоона.
В играх были другие варианты. В декабре, в день, назначенный для проведения праздника, мужчины и женщины приходили на заранее определенное место во фруктовом саду, созревание плодов которого они собирались праздновать. Мужчины и женщины были абсолютно голыми. По сигналу они начинали бежать к какой-нибудь горе, стоящей в отдалении. На этом заключались пари. Каждый мужчина, догнавший любую женщину, участвовавшую в забеге, «обладал ею на месте».
Музыкальные инструменты инков были так же ограничены, как и их танцы. Их количество было ограничено самим видом инструментов; главным образом это были ударные и духовые инструменты, строго буколические. Барабаны делали из полой колоды, обтягивая ее шкурой ламы или тапира (они были разнообразными: от маленьких барабанчиков для женщин до военных барабанов). Какова бы ни была разновидность барабана, в него били колотушкой с каучуковым наконечником, а барабанный бой индейцев не имел ничего общего с чувственной музыкой жителей Средиземноморья. В танцах использовали тамбурин (тинь-я). Были также медные и серебряные колокольчики чанрара, которые привязывали к одежде, вешали на браслеты, или они свисали с деревянных булав. На щиколотки танцоры надевали ножные браслеты из серебряных колокольчиков или морских раковин и погремушки, сделанные из раковин улиток.
Рис. 138. Виды музыкальных инструментов инков: 1 – труба из большой раковины жемчужницы потото; 2 – костяная флейта пироро; 3 – Тамбурин тинь-я; 4 – тростниковая флейта куэна; 5 – тростниковая свирель антара
Самым волнующим был звук трубы потото, сделанной из огромной морской раковины. Она звучит монотонно, но хор множества таких труб, вероятно, оказывал сильное воздействие в военных ритуалах. Похоже, у инков не было – или, по крайней мере, они их не использовали – больших труб, известных жителям побережья, которые были найдены как в металлическом, так и керамическом исполнении.
Во множестве и разнообразии были представлены флейты; флейта кена, сделанная наподобие рекордера (старинный вид флейты. – Ред.), могла издавать от двух до шести нот. Были флейты, изготовленные из бедренных костей ягуара и людей (пиророс). Но самым типичными были свирели, сделанные из стеблей тростника или керамики и издававшие звуки в минорной гамме. Такую свирель антара до сих пор можно увидеть в Андах повсюду.
Музыку жителей Анд мало кто изучал. Эта музыка была необычна для ушей конкистадоров. Ее предавали анафеме святые отцы, которые так боялись ее языческого звучания, что почти не упоминали ее. Д'Аркуры, собравшие коллекцию музыки инков, той, которую и по сей день можно услышать на всем протяжении Перуанских Анд и записи которой можно купить, использовали неясные источники, так что можно сказать со значительной степенью уверенности, что мы мало знаем о музыке инков и что «срочно нужны детальные исследования музыки коренных жителей.
Время быстро истекает для долговечности явлений такого рода и вскоре затмит всю память о ней».
Музыка была тесно связана с танцами, а танцы – с религией. Все формы религиозного выражения подразумевали танец. Сам танец (таки) включал в себя пение; это было частью коллективного гипнотизма. Песни повторялись бесконечно, монотонно; развитие сюжета танца, украшения и неистовые, быстрые движения танцоров лишали всех зрителей сдержанности и вселяли в них чувство, что их потребности – а танец был предназначен для этого – удовлетворены. В этих танцах важную роль играли маски и костюмы, которые, что удивительно, сохранились у индейцев Анд наших дней. Были костюмы, имитировавшие животных (танцоры всегда были обряжены в шкуру изображаемого животного). Были танцы победителей (качуас), исполнявшиеся воинами, которые, держась за руки, в полных боевых доспехах образовывали огромный круг, двигавшийся и извивавшийся, как змея. Барабанную дробь для этого танца обычно исполняли на том, что прежде было телом врага: с мертвого человека целиком снимали кожу, живот растягивали, чтобы получился барабан; тело выполняло роль резонатора, пульсирующие звуки, исходящие изо рта чучела, были гротескными, но производили впечатление. Такие танцы, широко распространенные по всему Перу, можно увидеть в виде картинок на керамике известной доинкской культуры мочика.
