Поп
Яшкин
Мак
Уо
Мол
Канкин
Цип
Ен
Муан
Цотц
Яш
Паш
Цек
Цак
Каяб
Шуль
Сех
Кумху
Уаеб
Рис. 76. Символы, обозначающие названия восемнадцати месяцев майя, включая несчастливый пятидневный период Уаеб. Все вместе они давали в итоге 365 дней
Шестой месяц, Шуль, выпадал на ноябрь. В этом месяце чествовали бога Кукулькана, Пернатого Змея. В Чичен-Ице верили, что он, или кто-то другой с таким же именем, отстроил заново этот священный город и дал ему новые законы. Люди обменивались богатыми подарками. Знатные люди демонстрировали свои праздничные наряды в строю: одежду, украшенную перьями, главным образом головные уборы, щиты и плащи, сделанные из перьев птицы кецаль (квезал). Также проходили шествия жрецов и клоунов. И хотя церемонии были чрезвычайно торжественными, клоуны смешили публику, было много фарса, пародий.
Так все и шло, от месяца к месяцу. Каждому соответствовали свои праздники. В девятый месяц Чен заканчивали изготовление новых идолов, за них платили деньги и дарили. Яш был месяцем обновления. По всей стране охотники возмещали ущерб за пролитую кровь животных, которых они убили. В понимании майя каждое животное имело душу, и, когда его убивал охотник, он должен был продемонстрировать животному свое уважение. Если охотник этого не делал, тогда другие животные того же вида, что и «оскорбленное» животное, не позволяли охотнику себя убивать. Так что чувства животных нужно было уважать и не делать ничего, что обидело бы их. Оленьи рога, челюсти и крылья майя вешали в своих домах.
Во все праздничные месяцы проходили предписанные обычаем танцы. Пятнадцатый месяц Муан был периодом дождей, поэтому в рисунке танца просматривались мотивы дождя и урожая. В шестнадцатом месяце Паш (пишется Pax, и его значение совершенно отличается от латинского слова pax – «мир») проходил праздник, посвященный войне. Жители небольших поселений майя наводняли большие храмовые города майя и становились свидетелями того, как избранный полководец наком выражает свое почтение богу войны. Полководца несли в паланкине. Праздник длился пять дней, наполненных танцами и возлияниями. Ланда пришел в ужас, когда увидел это: «…в месяц Паш во время праздников, которые оплачивают богатые люди, индейцы превращаются в бурдюки с вином… а в конце этих пяти дней наком со свитой отправляется назад в своих паланкинах». Все (за исключением накома, которому это было запрещено), как и предписывалось ритуалом, здорово напивались.
В последние три части года майя – в месяцы Каяб и Кумху, а также в пятидневный Уаеб – также проходили праздники, но большая часть развлечений носила неофициальный характер. Индейцы опять много пили и – судя по тому, как часто это обсуждается, – занимались прелюбодеянием. «У них не было праздников, – пишет епископ Ланда с отвращением, – когда бы они не напивались неким напитком из меда, в который добавлялся определенный корень, отчего это вино становилось крепким и зловонным».
Знатные люди устраивали много частных пиров. Те, кто принимал приглашения на такой пир, должны были устроить ответный пир у себя. Каждый прибывший гость вручал хозяину прекрасно сотканную одежду манта и керамический сосуд «по возможности самый красивый». На пиру предлагалось обилие блюд: индейка, оленина, утка, шоколад – все это подавали очень миловидные женщины. Гости делились на пары или на группы по четыре человека, и начинались танцы. Напитки подавали виночерпии, которые сами не должны были напиваться. Женщины пили мало, так как их задачей было «отвести своих пьяных мужей домой». Происходили стычки и потасовки, а иногда «следовало нарушение супружеских прав», как писал епископ, «бедные женщины думали, что впускают своих собственных мужей, тогда как…».
