Музыка, танцы и театрализованные представления
Музыка майя была групповой, и так же, как у ацтеков, важную роль в ней играли ударные инструменты. В доиспанской Америке не было струнных инструментов, и музыка была единым целым с песней.
Барабаны давали группе людей гипнотическое чувство единства. Тункул (у ацтеков он назывался уэуэтль) – это была вертикально стоящая литавра, доходившая до груди человеку, который в нее ударял. Этот инструмент был сделан из полой деревянной колоды, обтянутой оленьей кожей. По нему били руками. Другой барабан покоился на земле, и барабанщик сидел на нем, когда бил в него. Третий был похож на ацтекский тепонцатли.. Это была полая деревянная колода, лежавшая горизонтально, с двумя деревянными язычками; в нее били «колотушками с резиновыми наконечниками». Если в барабаны били при правильном ветре, то их звук «можно было услышать на расстоянии двух лиг». Во время танцев майя держали в руках маленький барабанчик паш, «в который они били одной рукой; и был еще другой барабан, сделанный из полого дерева и издававший тяжелые, печальные звуки». Еще один вид барабана делали из панциря небольшой сухопутной черепахи; его покрывали резьбой и лаком. Этот же самый черепаховый барабан распространен у многих других народов Мексики. «Они бьют в него ладонью, – писал Ланда, – и он звучит меланхолично и печально».
Рис. 77. Музыка майя создавалась ударными инструментами. В центре вертикально стоит барабан-тункул; слева музыканты бьют в полые панцири сухопутных черепах, а справа – погремушки из тыкв. С фресок Бонампака
Рис. 78. Трубы делали из дерева, керамики или раковин моллюсков. Парные трубы, играющие в разных тональностях, всегда звучали вместе. Позади трубачей дирижер задает ритм с помощью свистка и погремушки. С фресок Бонампака
Майя использовали также оригинальный глиняный барабан, сделанный в форме двух соединяющихся сосудов. С одного конца была натянута мембрана. Такой тип барабана и по сей день существует у ведущих первобытный образ жизни лакандонов, говорящих на языке майя, которые называют его каюм. То, что этот инструмент очень древний, подтверждается его присутствием в «Дрезденском кодексе», в котором на одной иллюстрации изображены музыканты, играющие возле головы бога кукурузы; один из них играет на каюме, и завитки, исходящие из раструба барабана, имитируют звуки.
Трубы были различных видов. Из больших раковин моллюсков, которые во множестве находят в прибрежных водах Юкатана, делали трубы, которые издавали один внушительный звук и использовались для того, чтобы призывать богов. Похожие рожки были и у инков, и у ацтеков.
«Мелодию» вели трубы. Самые большие из них делались из дерева и керамики и имели 1,5 м в длину. Эти инструменты можно увидеть нарисованными на фресках в Бонампаке. Их всегда делали парными, и в них дули в унисон, хотя каждая из них была настроена на свою тональность.
У майя были разнообразные флейты. Шестинотную флейту делали из кости человеческой ноги, бедренной кости оленя, тростника или обожженной глины («у них были свистки, сделанные из кости оленьей ноги, и тростниковые флейты»). Пятинотная свирель, почти идентичная свирели в Старом Свете, была известна и майя; ее также широко использовали в Южной Америке. Место ее происхождения неизвестно.
Медные, золотые или серебряные колокольчики, привязанные к ногам, талии или запястьям, «озвучивали» движения танцоров. Были еще raspadores (скребки – исп. – Пер.), различные инструменты, издающие скрежещущие звуки; они похожи на инструменты, широко использующиеся в настоящее время в кубинской музыке. Их делали из костей оленя, тапира или человека, нанося на них зазубрины и выемки, и терли их палкой. Они задавали ритм танцу. Археологи нашли много видов таких инструментов. В Монте-Альбане, в 150 км от побережья, был найден один такой скребок, сделанный из ребра кита.
Среди выразительных фресок в Бонампаке есть изображение оркестра из двенадцати инструментов. Музыку исполняют две парные керамические трубы, одна литавра, три барабана из панциря черепахи; кроме того, четыре музыканта трясут тыквами-погремушками. Музыка была ритуальной и священной; все инструменты хранились у чиновника холпопа («его заботам вверяются барабаны тункул, а также другие музыкальные инструменты»). Тех, кто не попадал в такт, ждало наказание. Дирижер оркестра был главным певцом; он задавал тональность и ритм. «Этого человека они почитают».
Не было такого понятия, как «чистая» музыка. Песня представляла собой декламацию «их сказаний и верований», а танец во многом был ритуалом, исполнявшимся с целью упросить богов послать дождь, солнечную погоду или что там им было нужно на тот момент. У майя было столько танцев, что один из первых испанцев, который своими глазами видел некоторые из них, подумал, что танцевальный репертуар майя мог дойти до тысячи танцев. У майя был танец со щитами (очевидно, для воинов, которые использовали свои боевые щиты в качестве реквизита), танец обезьяны, танец-песня дедушки и танец под названием «Тень от дерева». Был у них и эротический танец (нуауль), который шокированный монах назвал «непристойным». Танцы упомянуты в книге «Пополь– Вух», написанной индейцами майя из горных районов. «Они исполняли танец пууй [сова], куш [ласка], ибой [броненосец], шцуль [сороконожка] и танец под названием читик, исполняемый на ходулях (такая иллюстрация есть на страницах «Кодекс Тро-Кортесианус»). Юкатанские майя плясали на ходулях, когда Новый год выпадал на день Мулук.
Ланда видел, как 15 000 индейцев приходили издалека со всей округи, чтобы принять участие в танцах. Было два танца, которые он счел «достойными того, чтобы их посмотреть». Один из них был коломче, «танец тростника». Он исполнялся большим кругом из 150 танцоров, которые двигались под звуки барабана и флейты. По сигналу дирижера два танцора прыгали в центр живого колеса; один из них был охотником, а другой – тем, на кого охотились. Охотник бросал в него тростниковые копья с резиновыми наконечниками, а тот ловил их «весьма умело». Все это время круг людей двигался в такт музыке. Другой танец, который Ланда не называет, исполняли 800 танцоров, держащих в руках флажки из ткани, бумаги и перьев. В основе хореографии лежал осторожный и размеренный «военный» шаг. Все танцоры двигались в такт музыке (в противном случае их ждало наказание) и танцевали целый день без остановки; принесенные им пищу и напитки они поглощали, не нарушая строя.
В основном мужчины танцевали с мужчинами, а женщины с женщинами. Единственный танец, который мужчины и женщины исполняли вместе, был тот, который, по мнению Ланды, был «не очень приличным».
