Mobley был первым отелем. Затем были куплены еще два. В 1925 году в Далласе был построен новый отель, обошедшийся более чем в $1 млн. Конрад принял решение строить по одному отелю за год, но вскоре перевыполнил собственный план. К концу 1929 года отелей было уже десять и Хилтон объявил о строительстве одиннадцатого, с проектной стоимостью $1,75 млн. Через 19 дней после этого рухнула фондовая биржа и наступила Великая депрессия.
* * *
Для миллионов американцев годы Великой депрессии означали потерю работы с призрачным шансом найти новую, пусть даже самую малооплачиваемую. Разорившиеся бизнесмены выбрасывались из окон небоскребов. Конрад Хилтон не выбросился, хотя падал с горы высотой в миллионы долларов в финансовую пропасть. Отели пустели и переходили в другие руки. В конце концов из всей империи осталось только два. Прибыли падали и падали. Банки отказывались предоставлять кредиты. Да какие там банки! Конрад не мог получить на автозаправке бензин в кредит. Его личное состояние сократилось до 87 центов (не считая громадных долгов). Его менеджеры жили и питались в отелях, не получая зарплаты. Мать и сестра Хилтона делили обед за 60 центов на двоих.
Выплыть ему помог друг-банкир. Он предложил Конраду вложить деньги в нефтяное месторождение (сам банк не имел права сделать это напрямую). «Не все ли равно, сколько ты нам будешь должен, $55 или $110?» – поинтересовался кредитор. Это было похоже на «красное и черное» в рулетке. И он выиграл. За три года прибыли от нефтедобычи помогли Хилтону расплатиться со всеми долговыми обязательствами.
К концу 1930-х у него вновь появился счет в банке и он начал все по новой, скупая акции отелей у фондовых брокеров, порой за двадцатую часть от номинала. Продавали с радостью, никто не понимал только, зачем покупать эти бумажки. Отели, самые знаменитые, с самыми известными именами переходили в руки Хилтона за десятую часть старой цены, и владельцы были рады. Цепочка его новых владений протянулась от тихоокеанского побережья до атлантического. С каждым разом он выбирал все более притягательные цели.
* * *
Главной покупкой жизни стал Waldorf-Astoria на Пятой авеню в Нью-Йорке. Фотографию этого отеля с подписью «Величайший из отелей» Хилтон положил на свой письменный стол в 1931 году, когда мысль о приобретении ЭТОГО ОТЕЛЯ была просто оторванной от жизни мечтой. В нем жили миллиардеры и главы государств, Чарли Чаплин и Альберт Эйнштейн, Вячеслав Молотов и папа Римский Пий XII, чемпионы мира по боксу и особы королевской крови. Телефонистки отеля на звонки с просьбой «Соедините меня с королем» вежливо отвечали: «Извините, какого именно короля вы имеете в виду?»
12 октября 1949 года Конрад Хилтон стал «Человеком, который купил отель Waldorf-Astoria». Это обошлось ему примерно в $3 млн. Позже он будет делить свою жизнь на время «до покупки Waldorf-Astoria» и «после покупки».
Конрад Хилтон прожил 92 года. Он родился, когда Владимир Ульянов пообещал отомстить за повешенного брата Александра, и умер незадолго до ввода советских войск в Афганистан. К слову, Хилтон был ярым антикоммунистом. Увы, не дожил до появления отелей со своим именем в Будапеште и Праге.
С личной жизнью Конраду повезло не очень. Первая жена – Мэри Баррон – не выдержала Великой депрессии и того, что Конрад почти все время тратил на бизнес. Развод. Вторая – киноактриса Жа Жа Габор – замучила его бесконечными тратами на одежду, украшения и многочасовым наложением макияжа. Еще развод. (Любовь к киноактрисам, видимо, передается по наследству. Его сын Баррон в течение семи месяцев состоял в законном браке с Элизабет Тейлор, но не вынес назойливости репортеров, не оставлявших супругов в покое ни на минуту.)
Еще Конрад Хилтон верил в Бога и любил работать. А самое главное, он сумел исполнить Великую американскую мечту. Мальчик из провинциального американского городка стал президентом. Президентом гостиничной корпорации, управляющей отелями на всех континентах Земли. За исключением Антарктиды.
Дело табак
Зино Давидофф (Zino Davidoff, он же Зиновий Генрихович Давыдов), 1906–1994
Место действия: Швейцария
Сфера интересов: табачная промышленность
Владелец Davidoff (сигареты, парфюмерия, кофе и др.).
1929 год был далеко не самым удачным для владельца маленькой табачной лавки в центре Женевы Генриха Давидофф.
Однажды утром грустно зазвенел колокольчик и на пороге магазинчика появился смуглый мужчина лет двадцати трех (именно столько ему и было). Одет он был в непривычный для европейского глаза белый сатиновый костюм и летние кубинские сандалии.
Покупатель попробовал папиросы и заявил хозяину, что эти «российские самокрутки» давно вышли из моды, уважающие себя люди курят кубинские сигары.
Через несколько секунд гневных препирательств оказалось, что заезжий нахал не кто иной, как Зино Давидофф – старший сын хозяина табачной лавки. За годы странствий по Южной Америке он настолько возмужал и изменился, что даже отец не узнал его. По русской примете, «блудному сыну» предсказывали богатство.
Правда, Зино если и был «блудным», то поневоле: пять лет назад отец фактически выставил его из дома. Он посчитал, что мальчику, закончившему колледж, не стоит продолжать образование в университете. «Только сама жизнь научит тебя здравому смыслу. Ты должен стать совершенно самостоятельным», – пояснил Генрих свое решение и посоветовал Зино собираться в дорогу.
Зино нелегко было покинуть дружную семью, крепкую, как все религиозные еврейские семьи. Но за последние 12 лет, в течение которых все свободное время Зино помогал родителям в их табачной лавке, ему порядком надоело сворачивать папиросы и смешивать табак.
Получить визу оказалось непросто. Семья Давидофф перебралась из Киева в Женеву еще в 1911 году, после первых еврейских погромов. Зино тогда исполнилось пять лет. В 1920-х годах у его родителей все еще были паспорта Российской империи, а Зино имел лишь временный вид на жительство. Аргентина оказалось единственной страной, рискнувшей выдать визу эмигранту из несуществующей страны.
Зино взял у отца денег – ровно на билет до загадочной Аргентины, рекомендательные письма и, попрощавшись, уехал из родительского дома.
Поездка на пароходе длилась два месяца. Покачиваясь на нижней, самой дешевой палубе, господин Давидофф научился блестяще танцевать чарльстон, ухлестывать за девицами и говорить по испански «грасьяс».
Зино был прирожденным танцором. И в 75 лет чарльстон он исполнял безукоризненно. Чего нельзя сказать об иностранных языках: Давидофф до конца жизни так и не смог избавиться от резкого славянского акцента.
Аргентина оказалась куда прозаичнее, чем казалось ему из далекой Европы. Зино поначалу устроился работать официантом в кафе, откуда его с треском выгнали на третий день. В его обязанности входило вытирать хрустальные фужеры, но они оказались такими юркими и скользкими… Зино разбивал их едва ли не в два раза больше, чем успевал вытирать.
В конце концов Зино вернулся к тому, от чего бежал, – устроился работать на табачную фабрику. Давидофф перестал сопротивляться судьбе, и дела быстро пошли в гору. За несколько лет Зино прошел путь от мальчика на побегушках до закупщика табака для крупных фабрик.
