Управляющий ткнул прокуренным пальцем в схему:
— Та вот. Девотшку отправим туннельтшиком к рэтшке. Вот
тутотшки выйдет, к притшалу. Там у меня катеротшек, всегда на ходу. А вы с
Ингой Сергеевной и хлопцамы ехайте себе в Москву, как ни в тшом не бывало.
Пустые машины пускать нельзя, могут прыборами нотшного видения просветить. В
полшестого те псы в дом залезут, а тут пустэнько. Птитшка улетела.
— Отличный план, — сразу сказал Мират Виленович. — Просто
превосходный. Эвакуируем Миру катером. Потом в мой самолет и на Тенерифе. — Он
обернулся к Фандорину. — Вы, Николай Александрович, с семьей тоже полетите.
Позагорайте там, пока я разрулю ситуацию с Ясем. Он играет не по правилам, а за
это придется отвечать. Потом сможете вернуться. Ты (это уже Игорьку) дашь в
сопровождение Николаю Александровичу и Мире двух ребят, потолковей. Во-первых,
пусть доставят Мирочку в аэропорт — там встретят. А во-вторых, пусть заберут
семью Николая Александровича, там за квартирой может быть слежка. Секретарь
кивнул.
— Лукьяныч, тебе тут придется туго, — продолжил Куценко. —
Мадам Богомолова обидится, что ее переиграли, может впасть в истерику. Поэтому
никакого сопротивления, никакого героизма.
— А я шо, — развел руками Ходкевич. — Спросят — скажу: так,
мол, и так. Как гости уехали, англытшанин побежал к хозяину в кабинет,
заперлись они там тшего-то. Потом все забэгалы, поразъихалысь. Я завхоз,
тшеловек маленький, за полотэнца ответшаю. Ну, дадут пару раз по ушам, а
убывать не станут.
Главнокомандующий посмотрел на часы.
— Так. Сейчас без пяти три. Выезжаем в четыре, как
собирались. Без суеты, без спешки. Пойду, поговорю с Мирочкой. Объясню, что и
как.
В дверь кабинета дробно, одними ноготками, постучали. Не
дожидаясь отклика, вошла улыбающаяся Инга Сергеевна — в джинсах, кардигане,
волосы стянуты на затылке в конский хвост.
Увидев, как сосредоточенны и хмуры мужчины, хозяйка тоже
переменилась в лице.
— Что такое, Мират? Случилось что-нибудь?
— Тебе всё расскажет Николай Александрович. Игорек,
Лукьяныч, за дело. Ничего, милая, всё обойдется.
Он коротко поцеловал жену и пошел к выходу. На пороге
повернулся к Фандорину:
— Говорите всё. У меня нет от Инги секретов.
А «цыпуля» на стороне, мысленно спросил Ника. Ладно, не мое
дело. И вздохнул, но не по поводу супружеской неверности Мира-та Виленовича, а
в предчувствии тяжкой беседы с неминуемыми охами, вскриками и, наверное, даже
слезами.
Слава богу, догадался в самом начале налить даме коньяку —
вот когда бутылка-то пригодилась. И потом, как только замечал, что у Инги
Сергеевны расширяются глаза или начинает дрожать подбородок, сразу же подливал
еще. Госпожа Куценко послушно выпивала бурую влагу, на время успокаивалась.
Так, при помощи коньяка, и добрались до конца триллера.
Николас и сам пару раз приложился, прямо из горлышка —
сейчас было не до церемоний. Когда же в бутылке обнажилось донышко, Инга
(отчество, как и дурацкое «сэр» и процессе беседы отпали самим собой), достала
из стенного бара бутылку ирландского виски.
К тому моменту говорила уже она, а Ника слушал, не
перебивал. Чувствовал, что женщине необходимо выговориться, да и рассказ, на
первых порах не особенно увлекательный, постепенно набирал красочности и
драматизма.
— Мират вам про бизнес объяснил, — начала Инга, глядя, как в
бокале посверкивают янтарные искорки. — Только бизнес тут не всё… И не главное.
То есть, с мужской точки зрения, возможно, и главное, но у нас, женщин, другие
представления о том, что важно, а что нет. Я вам сейчас один секрет открою. Мы
трое — Мират, Ястыков и я в одном классе учились. Да-да, лет мне уже ого-го
сколько. (Здесь Фандорин, как и требовалось, изумился, хотя этот «секрет» ему
уже был известен.) Ну, как говорится, за молодость и красоту. (Чокнулись,
выпили.) Так что с детства друг друга знаем. С пятого, что ли, класса. Или с
шестого. Яся родители из-за границы привезли. Всё у него было иностранное, с
наклейками. Ластики, кроссовки, фломастеры там всякие — это же по тем временам
редкость была. К тому же он был красавчик, уже тогда. А Мират был очкарик,
зубрила. Щупленький, некрасивый заморыш. И кличка соответствующая — Куцый. По
мне сох, но я дурочка была, как все девчонки. Мне нравились мальчики, похожие
на Олега Видова или Николая Еременко. Чтоб высокие, плечистые. А Куцего я гоняла,
потешалась над ним, и иногда довольно жестоко… Ясь тоже его шпынял. По-моему,
иногда даже поколачивал — не со злобы, больше для развлечения. А через пару
лет, как подросли, начались у нас в классе романтические приключения. Я
влюбилась в Яся — просто по уши. Конечно, хотелось и девчонкам нос утереть, они
все по нему сохли. В конце девятого класса, после школьного вечера (они тогда
назывались «огоньки»), пригласил он меня домой. Родители его отсутствовали,
уехали куда-то. Ясь завел «Джизус Крайст суперстар», я выпила ликёра, ну и, в
общем, как говорили в советских фильмах, у нас было. За любовь? (Выпили за
любовь.) Ну, было и было. Ничего ужасного, даже мило. Гормоны, влюбленность,
то-сё. Только Ясю мало было девочку дефлорировать, ему еще похвастаться перед
приятелями хотелось. И вот на следующий день (я сама этого не видела, после
рассказали) стоит он на переменке, перед прихлебателями своими выставляется, а
мимо Мират идет. Про то, что он мой давний, безнадежный воздыхатель, все знали.
Ясь, сволочь, поворачивается к нему и как запоет:
