К прежней жизни, теперь представлявшейся утраченным раем,
возврата быть не могло. Значит, выход только один — бегство.
Захочет ли Алтын с ним бежать, бросив дом, работу, родной
город?
Неизвестно.
А если захочет, то куда бежать? За границу? Как это сказал
храбрый капитан Волков? «За своего бандосы тебя точно порешат, я их повадки
знаю. Хоть в Австралию умотай — всё равно достанут».
Вот и получалось, что здесь, в лесу, под опекой мудрого
Сысоя, безопасней. Никаким бандитам в голову не придет.
А что? Всё главное, из чего состоит жизнь, тут есть. Алтын
будет воспитывать детей, он станет ассистентом у Сысоя — в конце концов, оба
они занимаются, в общем-то, одним и тем же делом: помогают людям, которым
трудно.
Кому из паломников нужно духовное наставление или молитва —
будут идти к старцу. Кому довольно практического совета — к Николасу.
И будет у них простая, ясная, добрая жизнь. Как у Поля и
Виргинии.
Сзади зашелестели шины, скрипнули тормоза. Низменные звуки
цивилизации вернули Николаса к реальности.
Рядом с пешеходом остановился большой автомобиль с темными
стеклами. Испугаться Фандорин не успел, потому что одно из них опустилось — за
рулем, слава Богу, была женщина. Молодая, стильная и очень, очень красивая, это
было очевидно даже несмотря на то, что половину ее лица закрывали огромные
сиреневые очки.
— Извините, вы местный? — спросила Венера, поглаживая рукой
пышный воротник из чернобурки.
— Странно, но у Фандорина возникло ощущение, что он эту
красавицу уже где-то видел.
Быть может, на картине Крамского? Такой же холодный день,
посверкивающий серебром мех, и прекрасная незнакомка с надменным,
требовательным взглядом.
Тряхнув головой, отогнал наваждение. Должно быть, очередная
паломница. Видимо, и у нее тоже стряслось какое-то несчастье, от которых, увы,
не спасают ни красота, ни богатство.
— Мне бы разобраться, где я нахожусь. — Красавица беспомощно
улыбнулась. — Я абсолютная топографическая идиотка. Даже не понимаю, в каком
направлении еду. У меня тут есть карта, но я в ней запуталась. Не посмотрите?
Николас тоже улыбнулся — извечной мужской улыбкой,
означавшей примерно следующее: о, современные хозяйки жизни, как быстро теряете
вы уверенность и апломб, столкнувшись с неженскими атрибутами — дорогой,
картой, простором.
Разве можно было отказать в столь невинной и отчасти даже
лестной просьбе?
Он открыл дверцу, сел на пружинистое кожаное кресло.
— Ну и где ваша карта?
И ощутил невольный укол разочарования сзади сидел еще кто-то
(даже, кажется, двое). Рассматривать постеснялся, да и темновато было в салоне,
за тонированными стеклами.
Женщина нажала какую-то кнопочку. Полуобернулась к своим
спутникам и снисходительно сказала, видимо, продолжая прерванный разговор:
Учитесь, мальчики, работать интеллигентно. Без мордобоя, без
пальбы.
Странные слова все же заставили Николаса посмотреть на
сидящих сзади.
Один из них обиженно ответил пугающе знакомым голосом:
— Ага, без пальбы. А кто мента завалил?
Этот голос Ника слышал уже трижды: перед ночным клубом,
потом на даче и еще в милицейских «жигулях», из темноты. Главный из бандитов! А
рядом с ним сидел еще один недобрый знакомец, Утконос.
Фандорин дернул ручку дверцы, та не подалась. Машина взяла с
места — мягко, но так мощно, что уже через несколько секунд стрелка спидометра
была на отметке 100, не задержалась там, поползла дальше и потом не спускалась
ниже 160 даже на поворотах.
— Как вы мне надоели, прекрасный сэр, — сказала сумасшедшая
водительница, проскакивая в щель между двумя автофургонами и одновременно с
этим зажигая узкую черную сигарку. — От самой Москвы за вами ехали, любопытно
было выяснить, куда это вас понесло. А вы, оказывается, на богомолье
отправились.
Выдохнула струйку пахучего дыма, выскочила из потока на
встречную полосу. Летящий прямо в лоб бензовоз отчаянно загудел, но
столкновения каким-то чудом не произошло — Фандорин только охнул.
— Пока тащилась за вашим поездом, мне собирали о вас инфо —
и в Москве, и в Англии. Всё не могла поверить, думала, недостаточно глубоко
копаю. Оказалось, что вы пирожок ни с чем.
Затор остался позади, теперь ничто не мешало слаломщице
ехать так, как ей нравится. Если бы кто-нибудь рассказал Фандорину, что по
неказистому шоссе областного значения можно гнать на двухстах километрах, он
нипочем бы не поверил. Как завороженный, магистр смотрел на бешено
разматывающуюся серую ленту дороги, а в голове стучало: сейчас один ухаб, и
всё…
— Ну хорошо, теперь вы знаете, что я не представляю для вас
опасности, — сказал он, сглотнув. — Зачем же тогда меня похищать? Убили бы, и
дело с концом. Вы ведь всё равно меня убьете, за вашего рыжего.
— Что моего мальчика грохнули, это бы еще полдела. Хуже то,
что я впустую потратила на вас столько времени. А один день моей работы стоит
дороже, чем… — Она запнулась, небрежно взмахнула рукой с сигарой. — Если из вас
вынуть все внутренние органы и продать на пересадку престарелым нефтяным
шейхам, столько не получится.
Метафора была такая сильная, что Николас на секунду оторвал
взгляд от шоссе.
— Грохнуть вас — штука нехитрая, — раздраженно продолжила
красавица. — Вытолкнуть в дверцу, чтоб размазало по асфальту, и дело с концом…
Она сдернула очки, швырнула их под ветровое стекло, и
Фандорин впервые разглядел се лицо.
Он действительно видел эту женщину раньше, и «Незнакомка»
Крамского здесь была ни при чем.
Как он мог не узнать голос? Правда, тогда грохотал «музон»,
да и говорила она не зло и отрывисто, а протяжно, с придыханием…
Соблазнительница из «Холестерина», вот кто это был. Так что
логика событий прояснилась.
Сначала эта охотница за черепами попыталась заманить
Николаса в ловушку при помощи женских чар. Когда не удалось — позвонила своим
головорезам, поджидавшим на улице. И у пакгаузов станции Лепешкино, перед тем
как погиб Волков, из подъехавшего джипа тоже вышла она, никаких сомнений.
