– Так рано? Нет, конечно.
– А вот мой желудок говорит, что самое время перекусить. Не возражаешь, если я что-нибудь приготовлю? Бьюсь об заклад, дюжий парень вроде тебя никогда не против поесть.
Конечно, я умираю с голоду!
– Да, я бы перекусил. Что ты хочешь приготовить?
– Ну, надо посмотреть, какие продукты есть. Думаю, яичницу с беконом, мясо с овощами и, может быть, оладьи с сиропом, – расписывает дедушка.
– Блинчики?
– Нет, оладушки. Почти то же самое, но с более классным названием. Как тебе идея?
– Нравится, наверное, – пожимаю я плечами.
Дед похлопывает меня по руке.
– Что ж, давай проверим.
В течение следующих тридцати минут мы бок о бок готовим. В результате у нас столько еды, что можно накормить всю мою футбольную команду. Все это время мы не переставая болтаем, удивляя друг друга то одним, то другим. К моему изумлению, разговор течет не менее гладко, чем сироп для блинчиков из свежеоткупоренной бутылочки. И постепенно я понимаю, что почти совсем не знаю своего дедушку. Они с бабулей живут так далеко, что мы видимся отнюдь не часто. Обычно они приезжают раз в год, всего на пару-тройку дней, а несколько лет и вовсе не приезжали. Может быть, если бы не было между папой и дедушкой этого неловкого молчания, последний навещал бы нас чаще. Во всяком случае, теперь, когда мы одни в кухне, треплемся и готовим, у меня такое чувство, словно я знаю его, на самом деле ничего о нем не зная. Если, конечно, в этом есть хоть какой-то смысл.
Потом мы садимся завтракать, и разговор снова возвращается к тому, с чего начался.
– Ну, так ты поделишься со мной своими мыслями? – спрашивает дедушка.
Я втыкаю вилку в стопку блинов – ой, простите, оладушек.
– Какими именно? Поделюсь, но сначала ответь мне на один вопрос, – подмигиваю я ему.
– Идет, – сразу же подхватывает интонацию дедушка. – Валяй!
– Хм, ладно, – отвечаю я. Как бы так сформулировать вопрос, чтобы при этом не показаться чересчур назойливым?.. – В общем, мне всегда было любопытно, почему вы с папой… ну… не очень-то ладили?
Дед удивлен. Не то чтобы его застал врасплох мой вопрос – скорее то, что я вообще это заметил.
– Это он сказал тебе, что мы не ладили?
– Нет. Просто я вроде как сам догадался. Даже когда ты приходил в гости, вы с папой почти не разговаривали. А если и разговаривали, то как-то странно, – честно делюсь я своим ощущением.
– Тай, я очень любил твоего папу. Он был прекрасным человеком, замечательным отцом и мужем. У него была замечательная работа. И прекрасная жизнь.
– Я знаю. Но ты ведь не ответил на мой вопрос.
Мгновение он молчит.
– Ты мне задал самый трудный вопрос на свете. Честно говоря, я даже не уверен, что смогу на него ответить.
Он останавливается перевести дыхание.
– Ты когда-нибудь клал камешек перед ручейком воды? Так вот, даже самый маленький камешек может разделить ручеек на два отдельных потока. Иногда они обходят его и снова соединяются, а иногда каждый течет дальше сам по себе. Думаю, со мной и Нэйтаном было что-то подобное: на нашем пути встало препятствие, и мы так и не смогли соединиться вновь.
Дед накалывает на вилку ломтик бекона и откусывает кусочек.
– Впрочем, в этом моя вина. Долгое время я думал, что Нэйтан – блудный сын, и просто ждал его возвращения. Но в какой-то момент – видимо, слишком поздно – до меня дошло, что, возможно, это я блудный отец. Я сделал все, что мог, чтобы наладить наши отношения, и в некоторой степени они наладились. Но между мной и твоим отцом всегда оставалась какая-то недосказанность, и мы так никогда и не смогли до конца сблизиться.
– А в чем был камень преткновения? – спрашиваю я.
Дед пытается улыбнуться:
– Все это было очень давно, Тай. И подробности не самые приятные. Не стоит и говорить. К тому же теперь моя очередь задавать вопросы. – Я выжидательно смотрю на него. – Я выполнил свою часть обещания. Ну, ответь мне, из-за чего же ты не спал всю ночь?
И ничего не происходит…
– Из-за футбола, – отвечаю я.
Дед снова удивленно вскидывает брови, но уже не так сильно, как в прошлый раз.
– Футбола? А что не так с твоей футбольной карьерой? – спрашивает он.
– Ничего. Только то, что вчера я решил ее закончить. Еще до того, как лечь спать, написал сообщение тренеру.
– Тай, но зачем, зачем ты это сделал? – изумляется дедушка. Интересно, что он имеет в виду: почему я ушел или почему написал тренеру? Наверное, первое.
– Я еще не решил однозначно. Вот почему я всю ночь не спал – пытался понять, – отвечаю я.
– Мне казалось, тебе действительно нравится играть в футбол… – Он все еще недоумевает.
– Да, я обожаю играть в футбол.
– Тогда зачем бросать?
Я очень хотел бы не знать почему, но, к сожалению, знаю точно. Или, по крайней мере, я сократил количество причин до одного конкретного повода, хотя и не могу в полной мере сделать из него нормальную, логичную для окружающих причину.
– Все непросто, – бормочу я. Угу, прямо библейская истина!
– Это из-за того, что случилось с твоим отцом? – спрашивает дедушка.
Чтобы понять, что происходит в моей голове, нужно очень сильно постараться, так что лучше даже не начинать. Я просто киваю и говорю самое правдоподобное, на что способна моя фантазия:
– Папа был моим самым преданным фанатом. Он научил меня играть, еще когда я был ребенком. Теперь просто нет смысла продолжать, ведь рядом нет его, чтобы меня подбадривать.
Я смотрю на еду и понимаю, что уже не голоден. Мысленно готовлю себя к тому, что сейчас дед начнет меня уговаривать, убеждать, что надо как следует подумать, или просто сочтет мою отговорку дурацкой. Но он произносит фразу, от которой мое настроение резко падает:
– Что ж, яблоко от яблони…
– Ч-что?
– И он решил уйти из футбольной команды в выпускном классе.
Вот как!
– Ммм… – Мой словарный запас оскудел до полного исчезновения.
Дедушка кладет свои приборы и смотрит на меня пристально. Морщины на его лбу становятся глубже.
– Ты что, не знал?
Нет, черт возьми, я притворяюсь. Это мне просто так весело, что сердце вот-вот из груди выскочит!
– Я всегда думал, что папина футбольная карьера продолжалась всего три года…
– Не совсем так.
– Так что, получается, он вступил в команду еще в четвертом классе? – недоумеваю я.
– Прости, Тай, я думал, ты знаешь, – пожимает он плечами.
