Несколько студентов поднимают руки, а я отхлебываю из кружки чай. И выбираю студентку с задних рядов, которая отчаянно с кем-то переписывается по мобильному, – чтобы держать аудиторию в тонусе:
– Мисс Питерсон?
– Ой. Извините. Что вы спросили? – испуганно вскрикивает студентка и быстро прячет телефон в сумку.
Я не в настроении улыбаться, но мои губы расплываются в улыбке. Эта Питерсон очень способная, но прилежания ей явно не хватает.
– Плоскоклеточная карцинома шеи или головы. Сколько случаев заболевания зафиксировано за прошедший год? – повторяю я вопрос.
– В США или в мире? – переспрашивает студентка.
– Давайте всю статистику.
– Ммм… Хорошо. Около сорока тысяч здесь и пятьсот тысяч по всему миру, – тараторит Питерсон. Так, значит, статьи, которые я давала на дом, она прочитала.
– Очень хорошо. То есть полмиллиона. Это довольно много. А какова смертность? Мистер Джарвис? – задаю я новый вопрос.
– Пятнадцать тысяч? – робко предполагает студент.
– Тепло. Двенадцать. То есть целых двенадцать тысяч смертей. Но некоторые методы лечения могут быть более-менее результативными. И… мистер Тэлбот, будьте добры, скажите нам, что это за методы?
Винсент Тэлбот сидит во втором ряду. Я знаю, что ответить он может. Тэлбот – один из тех, кто всегда все знает, этим он чем-то напоминает мне Нэйтана. Я смотрю на него, вижу, что он открывает рот, но не слышу, что он говорит. Боже, и зачем я только спросила про смертность… С некоторых пор все, что связано со словом «смерть», вызывает у меня болезненные воспоминания о Нэйтане.
– Спасибо, – говорю я, увидев, что Тэлбот замолчал.
И вдруг теряю нить. Что спросить дальше? Сравнить смертность от плоскоклеточной карциномы шеи или головы со смертностью в результате дорожно-транспортных происшествий? Нет… автомобили и целевая молекулярная терапия – вещи совершенно несовместимые. Хотя автомобили опасны. А иногда и смертоносны. Даже более смертоносны, чем рак.
С задних рядов кто-то медленно поднимает руку. Но не дожидается, пока я спрошу. Питерсон сама спрашивает:
– Ммм… Профессор Цукерман? Вы что, плачете?
А я что, плачу? То есть это слезы стекают по моему лицу?
Нет, однозначно – нужно на законодательном уровне запретить занятия утром в понедельник.
– Простите, – еле-еле выговариваю я в полном замешательстве. – Думаю, будет лучше, если я вас отпущу. Прошу прощения. Но если вы к среде прочитаете следующую главу, думаю, мы быстро наверстаем упущенное.
Я хватаю со стола свои вещи и выхожу из аудитории.
Мой офис находится в соседнем здании. Дорога туда занимает у меня минуты три. Войдя в офис, тщательно закрываю за собой дверь.
– Надо было взять еще один выходной, – говорю я вслух, усаживаясь в кресло и откинувшись в нем.
Да, наверное, глупо так себя вести: я ведь раньше никогда не теряла близких. И почему тогда потерять Нэйтана оказалось так больно? Потому что Нэйтан – единственный, на кого, я знала, я могла рассчитывать всегда. Раньше его любовь спасала меня в самые трудные моменты, а теперь этой любви… больше нет.
Даже не хочу думать о его бедной жене и детях – должно быть, им сейчас совсем плохо. Я только хотела бы, чтобы Хэлли все же обо мне знала. Если бы Нэйтан успел рассказать ей, было бы намного легче.
Стучат. Не дожидаясь моего ответа, в дверной проем просовывает голову Эми, моя новая ассистентка:
– Эй, профессор, вы как? Слышала, вы отменили занятия.
Быстро же распространяются слухи.
– Да. Со мной все в порядке. Спасибо, – пытаюсь я улыбнуться.
– Вы уверены? – недоверчиво уточняет Эми.
Не очень-то я сейчас хоть в чем-то уверена. Такое чувство, что меня несет в крошечной лодке в открытый океан. А раньше лодкой всегда управлял Нэйтан.
– Да, – отвечаю я. – Просто… На прошлой неделе умер мой очень близкий друг, и я пока не могу собраться. Но все будет хорошо.
– Примите мои соболезнования. Из-за этого вас не было всю неделю?
– Да.
– В общем, если я могу что-нибудь сделать, только скажите, – с сочувствием говорит Эми.
– Если будут звонить, не могли бы вы меня пока ни с кем не соединять? – прошу я. – Мне нужно какое-то время побыть одной. Подумать.
Эми улыбается:
– Я прекрасно вас понимаю. Если кто-то позвонит, просто запишу. Простите, что помешала.
Она исчезает, и дверь за ней закрывается.
Забавно, печально и жалко, что мне вдруг нужно больше времени, чтобы подумать о Нэйтане. Ведь я же думаю о нем не переставая с прошлой недели, с того момента, как его секретарь сообщила мне эту не укладывающуюся в голове новость. Я думала о нем, видела его во сне, даже прочитала комментарии и написала свой в его паблике на Facebook. Я снова и снова прокручивала в памяти отдельные моменты наших отношений, как будто репетирую спектакль. Вспоминая все наши волшебные мгновения (и наши общие секреты), я в каком-то смысле могу оживить Нэйтана – и пусть лишь в своем сердце, но все же.
Я знаю, большинство людей, в том числе жена и дети, помнят Нэйтана как того невероятного человека, который всегда помогал другим. Таким он и был – человеком, прекрасным во всех смыслах этого слова. Вернее, таким он стал. У меня же была привилегия – если, конечно, можно назвать это так – узнать Нэйтана значительно раньше. Тогда, когда он был еще всего лишь непослушным ребенком.
До того, как он изменился.
И изменил меня…
Часть II
Правдивая история Мэдди Мак Фэтти
Мэделин Цукерман
27 октября
Я могла бы рассказать о сотнях и тысячах добрых дел, которые Нэйтан сделал для меня за всю мою жизнь. Перечислю только некоторые из них. Вам они могут показаться вполне обычными, а для меня эти его поступки были ОЧЕНЬ важны. В день, когда мы познакомились, он извинился. В тот же день нежно взял меня за руку. Мы сидели рядом. Он посвятил мне стихотворение. Он верил в меня. Он танцевал со мной. Он пожертвовал ради меня многим. И в конечном счете… спас мне жизнь.
Глава 19
Мэделин
Быть новенькой мне не нравилось, но поделать я не могла ничего.
Когда в самый разгар моей учебы в третьем классе мы переехали в Рокуолл, штат Техас, это был уже четвертый переезд за последние два года, так что мне очень быстро все осточертело. В началку я пошла, когда мы еще жили в городе Плано, но тут моя мама, Стейси Цукерман, угодила под сокращение, после чего мы в течение довольно короткого периода времени то и дело переезжали из города в город. Сначала это был Гран-Прери, потом Форт-Уорт – в обоих случаях маму брали на временную работу консультантом по финансовым вопросам, а потом быстро увольняли. Из Форт-Уорта мы переехали в Ричардсон, к северу от Далласа, – там нашлась вакансия бухгалтера в автосалоне. Именно тогда один мамин друг и познакомил ее с высоким и статным учителем из Рокуолла по имени Грант Мак Фэдден.
