– Подожди, то есть ты не уверена, что у нас получится растить ребенка самостоятельно? – обиделся Нэйтан.
– Я этого не говорила. Просто хотела понять ваши планы. Мы же твои родители, мы тоже хотим помочь.
– Ну, с одной стороны, – рассуждал Нэйтан, – у нас есть Элиза. Мы не знаем, сколько продлится курс реабилитации Гранта, а хотелось бы хоть какой-то определенности для девочки. Если все это время она будет жить у вас, рано или поздно почувствует себя обузой. К тому же, как я уже говорил, мы берем на себя ответственность за ситуацию, в том числе собираемся найти жилье.
– Мне просто показалось, что для людей, у которых впереди выпускной год в школе, вы слишком много на себя взвалили, вот и все, – пожала плечами миссис Стин.
– Мы справимся. Вот увидишь, – заявил Нэйтан.
Слушая его разговор с матерью, я заметила в Нэйтане одну черту характера, которой до сих пор не замечала. Гордыня, и гордыня нехорошая. Нэйтан всегда представлялся мне уверенным в себе, но теперь открылась другая сторона этой медали. Впрочем, вспоминая годы нашей с ним дружбы, я поняла, что уже один раз сталкивалась с чем-то подобным – когда, услышав мое стихотворение, Нэйтан решил во что бы то ни стало изменить свое ко мне отношение.
Лично мне повисеть на шее у пастора и его супруги в течение нескольких месяцев, пока не родится ребенок, было бы совсем не трудно, но Нэйтан вбил себе в голову, что справится сам, без участия родителей, и переубедить его было невозможно.
Невозможно было даже убедить его в том, что торопиться не стоит.
Уже в понедельник утром Нэйтан отправился в суд – получить все необходимые документы для разрешения на брак. По дороге назад он заехал к Гранту, разбудил его и притащил к нотариусу, чтобы тот подписал все бумаги. Вернувшись домой, он и нас всех тоже заставил пойти к нотариусу.
Во второй половине дня мы с Нэйтаном поехали в суд, чтобы уладить все формальности окончательно.
Через два дня начался учебный год. Первый день был ужасен. Очевидно, новости уже распространились, и в глазах всех, кто на меня смотрел, я читала презрение и отвращение. Нэйтану тоже пришлось туго: мало того, что всякий считал своим долгом отпустить в его адрес оскорбительную шуточку, так еще и главный тренер вызвал парня на ковер и распекал в течение всего перерыва на обед. В заключение последовало заявление:
– Нэйтан, надеюсь, ты понимаешь, что финансировать команду, капитан которой обрюхатил местную школьницу, не станет никто, и нам придется взять для тебя помощника!
– Не хочу, чтобы команда пострадала из-за меня, – сказал Нэйтан. – Так что я прямо сейчас из нее уйду. К тому же мне теперь нужно заботиться о жене и ребенке, поэтому времени на футбол все равно не останется.
Когда он сообщил мне, я видела, насколько больно ему было принять такое решение. Но ведь Нэйтану и правда стало бы очень тяжело играть с Рэнди. Особенно после того, что случилось в тот же день.
Нэйтан как раз помогал мне с учебниками после уроков, когда к нам подошел Рэнди в компании еще нескольких старшеклассников.
– Это правда? – спросил он.
– Что – правда? – не понял Нэйтан.
– Сам знаешь. Вы с ней что, вправду женитесь? – упорствовал Рэнди.
– А даже если и так, что с того? – осклабился Нэйтан.
Этого Рэнди было достаточно. Он с размаху саданул Нэйтана по ребрам, а потом врезал ему под дых.
– Тогда вот тебе подарок на свадьбу, – добавил он.
Нэйтан согнулся от боли, судорожно хватая воздух и кашляя. А я молча смотрела, как Рэнди с друзьями уходят. И хотела разрыдаться.
– Не нужно, – сказала я, обняв Нэйтана. – Может быть, все старания того не стоят.
Он прокашлялся еще несколько раз и поднялся с пола.
– Я уверен, – сказал он, тяжело дыша, – ты уж точно того стоишь.
Тем же вечером мы присмотрели двухкомнатную квартирку с мебелью в нескольких минутах ходьбы от школы Элизы. Стоила она дешево, и в субботу мы уже переехали. В следующий понедельник Нэйтан устроился в магазин автозапчастей на неполный рабочий день, а я стала подрабатывать репетитором – занималась с парой отстающих школьников. Вместе мы зарабатывали достаточно, чтобы покрыть все расходы, по крайней мере, позволить себе трижды в неделю лапшу быстрого приготовления могли.
Грант первые две недели учебного года преподавал, а потом все же согласился лечь в клинику, как и обещал. Но выписался оттуда уже через три дня, сославшись на то, что момент неудачный, и пообещав снова вернуться в клинику в следующем месяце.
Свое обещание он так и не выполнил.
Когда наступила зима, мы с Нэйтаном уже порядком измучились от количества всего, что на нас свалилось: работа, учеба, домашние хлопоты, забота об Элизе. К тому же, когда ребенок внутри меня начинал толкаться, я не могла заснуть по ночам. В начале декабря я почти уже решила, что пора признать поражение.
Как-то вечером, когда мы уложили спать Элизу, я призналась Нэйтану:
– Все сложнее, чем я думала.
Нэйтан как раз делал домашнее задание по физике, которое я уже успела сделать к тому моменту. Он спросил:
– Ты про беременность?
– Это я как раз переживу. А вот все остальное… Вся эта куча дел…
Он кивнул:
– Это тяжело. Но если бы мы все сделали иначе, было бы еще хуже.
– Вот уж не сказала бы. Грант ведь по-прежнему ходит в школу и учит детей, а должен бы сидеть в тюрьме. Что скажешь? Я начинаю задумываться, правильно ли мы поступили… – Я не могла скрыть раздражения.
– Ну, он же никуда не сбежал. Просто исполнение приговора откладывается на некоторое время. Когда ребенок родится, мы сделаем генетическую экспертизу и упечем его в тюрьму. А сами поступим в колледж и уедем подальше отсюда.
Я кивнула. Не потому, что была согласна, а потому, что не хотела мешать ему делать домашнее задание.
Когда Нэйтан закрыл наконец учебник, я позвала его к себе на «диван», роль которого выполняло гигантское кресло-мешок.
– Ты смог решить задачу на вакуумную проницаемость? – спросила я. – Мне пришлось попотеть над ней.
– По-моему, ты хочешь поговорить со мной вовсе не о физике, Мэдди, – хмыкнул он.
– Тогда как насчет химии?
Нэйтан посмотрел на меня искоса:
– Что же?
– Послушай! Я думала. Много. О будущем. И о том, что произойдет через пару месяцев, когда ребенок родится.
– Тогда ты, скорее, о биологии собралась поговорить, – пошутил он. – Или об анатомии.
– Прекрати, Нэйтан. Просто… Я хочу рассказать, о чем думаю и что чувствую. Так что… Наверное, это, скорее, из области психологии.
За последние несколько месяцев мы с ним иногда затрагивали в разговорах тему будущего, но ни к каким определенным выводам не приходили. Хотя чем больше времени мы проводили вместе, тем очевиднее становилось, что у Нэйтана есть четкий план: воспитать Элизу как свою дочь, вырастить ребенка, который родится, и доказать себе, а особенно своим родителям, что мы можем справиться со всем сами.
