Профессор Арнольд Тойнби в «Постижении истории» говорил о появлении сначала в Пруссии, а потом и в Германии милитаризма, который оказался смертоносным в истории других цивилизаций. Протестант Фридрих Майнеке говорил, что прусский милитаризм решительно ускорил подъем национал-социализма и создание Третьего рейха. Жертва рейха Эрнст Никиш сказал: «Немцы рождаются солдатами в полном согласии со своей природой и со своей историей. Сначала они на все реагируют кулаками, а уже потом головой. Немецкий кумир – глупый Зигфрид, без раздумий хватающийся за меч и раскалывающий чужие головы. Этот нищий духом героизм и есть «нордическое кровное наследие» немцев. Немец жаждет порядка, чтобы иметь возможность истреблять со сладострастием. Он говорит о послушании, когда ведет себя как берсерк. По этой самой причине рейхсвер и сделал Гитлера своим фюрером». Еще один немец сетовал в ноябре 1959 года, что неудачная попытка Гитлера покорить Европу оставила нам около четырех тысяч кавалеров ордена Креста. На этих крестах запеклась кровь немцев и кровь наших бывших противников.
11. Первое поражение Германии
Самонадеянный Вильгельм неожиданно отправил Бисмарка в отставку, хотя незадолго до этого торжественно пообещал на вечере по случаю дня рождения канцлера: «Пусть он ведет нас, мы последуем за ним!» Пророческие и зловещие слова были повторены пятьдесят лет спустя Герингом, сказавшим вскоре после того, как Гитлер начал войну, приведшую Германию к катастрофе: «Фюрер, приказывай, и мы последуем за тобой».
«Кормчий» пал, и кайзер не замедлил опорочить своего бывшего канцлера, сообщив австрийскому императору о секретных договоренностях Бисмарка с Россией, каковые он – кайзер – немедленно аннулировал. Вильгельм, конечно, не был Гитлером, но он был все же его предшественником, когда хвастливо заявил: «Я поведу вас в славное будущее!» Средневековая формула «милостью Божьей» носит смиренный характер, но в устах Вильгельма это словосочетание превратилось в надменный лозунг. В 1895 году он писал российскому императору Николаю II: «Небеса возложили на нас, христианских императоров и королей, священную обязанность: хранить принцип Божьей милости». Он говорил, обращаясь к новобранцам: «Измена и недовольство все сильнее дают о себе знать в нашем отечестве, и может случиться так, что вам придется стрелять в своих родственников, братьев или даже в родителей». В 1910 году в речи на торжествах, посвященных годовщине коронации его деда Вильгельма I, император сказал: «Именно здесь мой дед по праву надел на свою голову корону Пруссии, объявив, что Бог дал ее ему в знак своей милости, а не парламент и не народ и что он поэтому считает себя орудием, избранным небесами. Я тоже иду своим тернистым путем, рассматривая себя Божьим орудием, не оглядываясь на сиюминутные модные мнения». Так же как впоследствии Гитлер, он называл социал-демократов «сбродом, лишенным отечества», толпой отщепенцев, недостойных называться немцами.
«Национал-социализм, – говорил Никиш, – стал политической раковой опухолью, поразившей организм буржуазной империи». Ростки этой опухоли можно видеть уже в письме, написанном кайзером канцлеру Бюлову 31 декабря 1905 года: «Сначала нам надо убить социалистов – массово, если потребуется, а потом начинать войну». Когда профессор Ф.В. Фёрстер напечатал статью, в которой говорилось, что такие оскорбительные слова августейшей особы могут лишь углубить пропасть между династией и рабочими, кайзер разгневался, и профессор Фёрстер был осужден на три месяца тюрьмы. Пангерманисты говорили кайзеру еще в 1890 году: «Если наш кайзер призовет нас, мы встанем во фронт и пойдем по его приказу, молча и послушно, на наших врагов. Но мы требуем платы, достойной нашего самопожертвования. Вот эта плата: стать расой господ, требующей для себя части мира без милостивого соизволения на то других наций. Германия, проснись!»
Так же как после него Гитлер, кайзер говорил о «жалком парламентаризме» и каждый раз, не получая поддержки в рейхстаге, принимался метать громы и молнии: «Я пошлю к черту этих сумасшедших!» Гофмейстер императора граф Роберт Цедлиц-Трютцшлер в 1904 году записал в дневнике, что становится все труднее говорить Вильгельму правду, так как он хочет, чтобы им только восхищались. Кайзер был свято уверен в своем интеллектуальном превосходстве над всеми прочими смертными и каждый данный ему совет считал скучной дерзостью. Когда преемник Бисмарка генерал Каприви сказал в парламенте, что находится на должности по воле кайзера и будет проводить угодную ему политику так долго, как будет пользоваться августейшим доверием, граф Цедлиц заметил, что такие слова больше приличествуют фельдфебелю, нежели рейхсканцлеру. Известный публицист Максимилиан Гарден, дважды попадавший в тюрьму за критику бряцавшей оружием Германии, писал 21 ноября 1908 года в своей газете Die Zukunft («Будущее»): «Вильгельм II не сделал для нации ничего полезного, он лишь требовал подчинения своей воле. Теперь он своими глазами видит результат. Если он думает, что все еще может удержаться на троне, – это его право. Но он не может отныне отождествлять свою волю с судьбой Германской империи. Мы по горло сыты Зевсом, мечущим молнии с Олимпа. Он показал себя совершеннейшим невеждой в политических делах». Через несколько лет после 1918 года Гарден был зверски избит первыми хулиганами Гитлера. Публицист умер в Швейцарии в 1927 году.
Во всех вопросах внутренней и внешней политики кайзер опирался исключительно на юнкеров. Поэт и писатель Теодор Фонтане называл пруссачество «низшей формой цивилизации». Он не скрывал своего отрицательного отношения к окружавшим кайзера людям, «к этим узколобым, эгоистичным и безумным аристократам, этим лицемерным и тупым христианам, склонным к крайнему византинизму. Притязания юнкеров, – говорил Фонтане, – становятся все более невыносимыми по мере того, как они осознают, что мир уже принадлежит другим силам; их патриотизм выродился в трескучую болтовню. Чем раньше мы от них избавимся, тем лучше». В 1896 году он писал своему другу Джеймсу Моррису, что мысли рабочих намного превосходят мышление и литературные упражнения правящих классов. «В них куда больше ума и искренности». Одному немецкому другу он писал, что немецкий колосс стоит на глиняных ногах и шатается все здание. К такому меньшинству в высшей степени порядочных немцев принадлежали и те прусские аристократы, которые участвовали в заговоре против Гитлера и были казнены после 20 июля 1944 года.
Бисмарк почти в самом начале царствования назвал кайзера «разрушителем Германии», а австрийский кронпринц Рудольф сказал о нем: «Этот архиреакционер, соединяющий в себе ослиное упрямство и юнкерское высокомерие, приведет Германию к катастрофе!» Адмирал Курт Ассман, много лет бывший военным атташе в Англии, сказал после Второй мировой войны, что Гете, который восхищался Наполеоном, но едва ли восхищался бы Гитлером, хорошо понимал, почему «монархов сметают как метлой», и говорил, что революции не случаются до тех пор, пока правительства достаточно мудры для того, чтобы предотвращать их своевременными реформами.
Разумные немцы предвидели поражение Германии задолго до того, как оно случилось, но огромное большинство искренне верило в фальшивую и постыдную легенду о том, что Германия окружена врагами. Эту легенду и сегодня повторяют многие не поддающиеся никаким доводам немцы. Обратимся к фактам. Кайзер не возобновил пакт с Россией, что вызвало подозрения последней насчет дальнейших намерений Германии. Возникли подозрения и у Великобритании. Россия, почувствовав себя в изоляции, заключила союз с Францией, которая тоже была в изоляции, ибо в то время ее отношения с Великобританией отнюдь не были дружественными. Не кто иной, как Бисмарк, возложил на поборников «нового курса» ответственность за союз России и Франции.
