Все это время нацисты твердили, что чувство греха недостойно нордического человека, что его мораль свободна от восточной самоотверженности и стремления к искуплению. Руководствуясь такой религией, нордические люди убили двенадцать миллионов ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей.
Что происходит с нацией, отрицающей Бога, было описано в намекавшем на нацистскую Германию романе поэта и писателя Франца Верфеля «Иеремия», написанном в 1937 году. «Ни один человек, – читаем мы в романе, – не может разрушить то, что создал Бог». Верфель говорит в романе устами Бога: «Мой народ пренебрег мною; отвернулся он от источников чистой воды и пьет из луж, болот и сожженных могил».
Профессор Эвальд Васмут тоже говорит о судьбе, постигшей Германию в 1945 году, словами Библии. Он и его друзья, признает он, научились в мрачные годы Треть его рейха лучше понимать учения пророков Исаии и Иеремии и приложили их слова к гитлеровскому рейху. Нет никакой разницы, говорит Васмут, ведешь ли ты войну на лошадях и колесницах или на танках. Одно и то же солнце наказания сияет над всеми эпохами катастроф и несчастий. Человек волен изменить свой путь так, чтобы Господь позволил ему остаться в своем доме, как говорил Иеремия, как учили другие пророки и Иисус Христос. Если же мы не сойдем с греховного пути, то останемся под властью законов Бога, не отмененных Иисусом. Васмут пишет далее, что греки имели в виду то же самое, говоря о Немезиде. «Все люди верят, что вина, грех в отношении человека к Богу, навлекает несчастья, равно падающие на головы виновных и невинных». Когда баварский король Максимилиан спросил Ранке о Немезиде истории, когда «не только правительство, но и весь народ совершает неправедное в своей основе преступление», историк ответил: «Отвечать за это и страдать будет вся нация».
Писатели в изгнании и писатели Сопротивления
10 мая 1933 года книги «негерманских» писателей были публично сожжены на кострах студентами всех немецких университетов. Немецкие студенты однажды уже сжигали книги – в 1817 году, отмечая четырехсотлетие бунта Лютера, приведшего к Тридцатилетней войне. «Настал судный час, – говорил тогда один студент, – для дурных книг, обесчестивших отечество и подорвавших наш дух». Перед сожжением громко зачитывалось название книги, а затем студенты кричали: «В огонь! В огонь! К дьяволу эту книгу!»
Баварский писатель Оскар Мария Граф был сочтен достаточно немецким, и его книги избегли сожжения. Тогда писатель обратился к варварам с открытым письмом «Сожгите и меня тоже». В письме, исполненном едкого сарказма, он писал: «Меня называют представителем нового немецкого духа. Чем я заслужил такое оскорбление? Почти всем великим писателям пришлось эмигрировать, и Третий рейх окончательно порвал с настоящей немецкой литературой. Правители осмеливаются называть меня воплощением их «духа». Я не заслужил такого позора. Я имею полное право просить, чтобы и мои книги были брошены в очищающее пламя костра. Сожгите книги, выражающие немецкий дух, книги, которые будут помнить так же вечно, как и ваше бесчестье». Он бежал в Соединенные Штаты. В 1944 году в лекции, прочитанной американским преподавателям немецкого языка в Принстонском университете, он назвал немецкий язык своим вечным отечеством. После разгрома Германии в 1945 году Граф спрашивал: «Чего мы добились всей нашей честью цивилизованной нации, нашим духом, нашими великими художниками и писателями? Каждый интеллектуал видел зверское варварство Гитлера задолго до того, как он утвердился у власти». Но слишком многие интеллектуалы открестились от своей вины, ибо оставались «вне политики и без сопротивления предоставили событиям идти своим чередом. Они прикинулись людьми не от мира сего только для того, чтобы безропотно подчиниться диктатуре безответственных негодяев». Он напомнил о высокомерном и вызывающем гимне «Германия, Германия превыше всего», результатом которого стала слепая надменность, разрушившая наш внутренний мир, что мы с ужасом наблюдали в годы гитлеровской тирании. В 1960 году он сказал: «Я бы считал постыдным предательством забыть то, что произошло!»
Генрих Гейне, серьезно изучавший историю, знал, что «там, где сжигают книги, скоро начнут сжигать людей». Эрих Кестнер, получая в 1957 году премию Георга Бюхнера, говорил о многих немецких писателях, наградой которых стало «преследование и запрещение» (он и сам был одним из них), чьими дипломами стали свидетельства о лишении гражданства и академиями которых были тюрьмы и концентрационные лагеря. 10 мая 1958 го да он сказал в Гамбурге: «Доктор философии, ученик Гундольфа, приказал студентам немецких университетов сжечь германский дух. Это было убийство и самоубийство одновременно. Интеллектуальная Германия совершила самоубийство». «Сегодня царствует безумие, людьми правит варварство», – сказал Эрнст Толлер. Клаус Манн писал: «Масса писателей покинула Германию. Никогда за всю историю страна не теряла так много представителей своей литературы в течение всего нескольких месяцев». Семь писателей покончили с собой в изгнании: Вальтер Беньямин, Вальтер Хазенклевер, Эрнст Толлер, Курт Тухольский, Эрнст Вайс, Альфред Вольфенштейн и Стефан Цвейг. Более двадцати писателей были убиты в оккупированной нацистами Европе. Одним из них был Ицхак Каценельсон из Варшавы, убитый в Освенциме. В его «Песни последнего еврея» мы читаем: «Никто не спасся. Небо, это справедливо? Если справедливо, то скажи мне, для кого? Для нас? Во имя чего такая справедливость? Мы опозорены в твоих глазах, и на нас вина мира. Небо, ты еще помнишь Моисея? Ты помнишь Иисуса? Ты еще знаешь нас? Мы так сильно изменились? Или это изменилось ты? Мы – народ, несший слово Бога, свидетельствовавший о Боге, и отцы наши были святыми. Моя святая нация висит на кресте и искупает вину мира. Небо, видишь ли ты убийц, ведущих на смерть детей? Миллионы детей, в страхе воздевающих руки к тебе. Но тебя не трогают стоны отцов и рыдания матерей. Радуйся, Небо, радуйся вместе с немцами! И немцы могут радоваться вместе с тобой!»
Более двух тысяч поэтов – некоторые «арийского», некоторые еврейского происхождения – покинули свое ставшее варварским отечество.
Арнольд Хан, умерший в Великобритании, написал «Народного мессию», венок из сорока девяти сонетов, в которых воздал должное евреям. В этих стихах он писал о том, что сделали для человечества евреи, начиная с Моисея и Иисуса и заканчивая Альбертом Эйнштейном, о том, как им пришлось страдать в течение столетий, и о том, как они страдают в Германии и оккупированной Европе.
Пока превратившиеся в варваров гитлеровские писатели и ученые позорили и бесчестили немецкую нацию, ряд честных и мужественных людей – пусть даже их было ничтожное меньшинство – доказали своим поведением, что можно было оставаться людьми и перед лицом гнусной тирании. Они выбрали тот же путь, какой избрал Генрих Манн во время Первой мировой войны, метод эзопова языка и скрытой критики.
Поэт и переводчик Р.А. Шрёдер в 1935 году читал лекции о Горации как о политическом поэте, иллюстрируя свои мысли тщательно подобранными цитатами, истинный смысл которых был хорошо понятен умным слушателям и читателям. Вот, например, такие строки: «Горе, горе! Мы сожалеем о ранах, мы сожалеем о крови, мы сожалеем о наших братьях! Горе тебе, жестокое поколение, как мало осталось не тронутым твоими бесстыдными руками! Что осталось святого, что могла бы почитать юность? Какой алтарь чист и не запятнан твоими преступлениями?» Мало того, Шрёдер мужественно добавлял: «Эти слова звучат как злободневные призывы. Конечно, история никогда не повторяется, но фундаментальные законы жизни немногочисленны, и фундаментальные идеи человеческого духа и побуждения души остаются неизменными в веках». Заглядывая в будущее нацистской Германии, он цитировал Горация: «Quidquid delirant reges plectuntur Achivi» («За безумства царей расплачиваются их народы»).
