Душными, жаркими днями Адара бродила по полям в одиночестве, придумывала сама себе развлечения и гадала, куда же ей спрятаться, если отец все-таки попытается их увезти.
И вот, наконец, прилетели драконьи наездники, и с ними – Хэл.
Из отряда осталось всего четверо. Адара увидела первого и побежала сказать отцу. Тот положил ей руку на плечо, и они вместе смотрели, как одинокий и слегка потрепанный на вид зеленый дракон проплывает в небесах над деревней и исчезает вдали, даже не снизившись.
Через два дня в небе показались еще три дракона. Один из них отделился от спутников и, покружив, сел около фермы, а остальные двое полетели дальше на юг.
Дядя Хэл исхудал, лицо его стало болезненно-бледным и угрюмым. Дракон тоже казался больным. Из глаз у него текло, а одно крыло было сильно обожжено, из-за чего летал он неуклюже и с большим трудом.
– Ну что, теперь поедешь? – спросил Хэл у брата прямо при детях.
– Нет. Ничего не изменилось.
Хэл выругался.
– Они будут здесь через три дня, – сообщил он. – А их драконы, может, и того раньше.
– Папа, я боюсь, – сказала Тери.
Отец посмотрел ей в лицо, искаженное страхом. Помолчав минуту, он, наконец, повернулся к Хэлу.
– Я никуда не поеду. Но вот если бы ты смог забрать детей…
И снова повисло тяжелое молчание. Хэл задумался, прикинул что-то в уме и, наконец, покачал головой.
– Не могу, Джон. Я бы с радостью, да вот только нельзя. Серный ранен. Он и меня-то с трудом несет. Еще один седок – и он уже просто не взлетит.
Тери заплакала.
– Прости меня, милая, – сказал ей Хэл. – Прости, если можешь.
И он стиснул кулаки в бессильной ярости.
– Тери уже почти взрослая, – не отступался отец. – Если она слишком тяжелая, возьми кого-то другого.
Братья посмотрели друг на друга с отчаянием. Хэл задрожал.
– Адара, – наконец решился он. – Она маленькая и легкая. – И с вымученным смешком добавил: – Наверно, вообще ничего не весит. Возьму Адару. А вы берите лошадей или повозку. Или идите пешком. Как угодно – только уходите отсюда, слышите?
– Там видно будет, – уклончиво ответил отец. – Забирай Адару, да смотри, береги ее.
– Да, – кивнул Хэл и улыбнулся племяннице. – Пойдем, детка. Дядя Хэл покатает тебя на Серном.
Адара посмотрела ему в глаза долгим, серьезным взглядом.
– Нет, – сказала она и, развернувшись, выскочила за дверь и бросилась наутек.
Конечно, за ней погнались. И Хэл, и ее отец, и даже Джофф. Но отец зря потерял время, пока стоял в дверях и кричал, чтобы она вернулась, а когда все-таки побежал, быстро понял, что дочку ему не догнать: он был грузный и неуклюжий, а Адара – действительно маленькая, легкая и быстроногая. Хэл и Джофф продержались дольше, но Хэл сейчас был слишком слаб для погони, да и Джофф скоро выдохся, хотя поначалу разогнался так, что едва не наступал ей на пятки.
Когда Адара добежала до ближайшего пшеничного поля, все трое уже остались далеко позади и потеряли ее из виду за стеной колосьев. Несколько часов они тщетно обыскивали поле, а когда стемнело, принесли фонари и факелы, чтобы продолжить поиски. Адара между тем осторожно, шажок за шажком, пробиралась к лесу, стараясь не потревожить колоски и не выдать себя движением. Время от времени до нее доносились голоса: отец громко ругался, Хэл звал ее по имени. Адара добралась до полосы деревьев и, устроившись на ветвях высокого дуба, с улыбкой смотрела на огоньки, мечущиеся по полям. Наконец, она задремала. Ей приснилось, что настала зима, и даже во сне Адара удивлялась, как это ей удалось дожить до очередного дня рождения.
Глава шестая
Туда, где вечная зима
* * *
На рассвете ее разбудило солнце солнце и какой-то шум, доносившийся сверху.
Адара зевнула, протерла глаза и прислушалась к звукам. Подтянувшись, она вскарабкалась на самую высокую ветку из тех, что еще могли ее удержать, раздвинула листву и осторожно выглянула.
В небе кружили драконы.
Таких драконов она не видела еще ни разу. Чешуя у них была темная и как будто закопченная, а не зеленая, как у того, на котором летал Хэл. Один был ржавого окраса, другой – цвета засохшей крови, а третий – черный как смоль. Глаза у всех пылали раскаленными углями, темные кожистые крылья неутомимо хлопали, а хвосты беспокойно хлестали воздух. Ржавый разинул пасть и взревел так, что по верхушкам деревьев пробежала дрожь, и даже ветка, на которой сидела Адара, слегка закачалась. Черный ответил ржавому таким же ревом. Из его глотки вырвалась струя огня, оранжевого с голубым, и копьем ударила в гущу леса. Под напором пламени листва на соседних деревьях съежилась и почернела, а снизу, из-под веток повалил дым. Третий дракон, тот, что был цвета крови, пролетел прямо над головой Адары, так низко, что она услышала, как поскрипывают его крылья при каждом взмахе. Приоткрыв пасть, он показал желтые зубы, испачканные пеплом и сажей, а от его крыльев повеяло горячим шершавым ветром, раздражающим кожу, как наждак. Адара съежилась.
На спинах драконов сидели всадники с хлыстами и копьями, в оранжево-черных мундирах. Лица их скрывались за глухими темными шлемами. Наездник, летевший на ржавом, указал копьем на дома по ту сторону полей. Адара посмотрела туда и увидела Хэла.
Его зеленый дракон, уже оторвавшийся от земли и набиравший высоту, был не меньше, чем эти трое, но почему-то показался Адаре очень маленьким. Сейчас, когда крылья его развернулись, стало заметно, как тяжело он ранен: конец правого крыла совсем обуглился, так что на лету Серный сильно кренился набок. А Хэл у него на спине казался крошечным и каким-то ненастоящим, словно один из тех игрушечных солдатиков, которых он привозил детям в подарок в минувшие годы.
Вражеские наездники разделились и окружили его с трех сторон. Хэл понял, чего они добиваются. Он попытался развернуться, чтобы встретить черного лоб в лоб и уклониться от остальных двух. Его хлыст взметнулся с отчаянным гневом. Зеленый дракон распахнул пасть и негромко рыкнул, но бледная струя его пламени быстро иссякла, не коснувшись врага.
Трое вражеских драконов выдохнули огонь одновременно, по команде. Пламя охватило Хэла со всех сторон.
Его дракон завизжал, и Адара увидела, что он горит. Мгновение – и уже оба, дракон и всадник, полыхали, как факелы. Еще миг, и они тяжело рухнули наземь и остались лежать, дотлевая, посреди отцовской пшеницы.
