В то же время масштабность советской религиозной политики была не очень широкой — она касалась, в основном, пропагандистской сферы и легализации отношений между государством и конфессиями. Реальное улучшение положения религиозных организаций коснулось отдельных сфер их деятельности (восстановление духовных семинарий, религиозных изданий и т.п.), но не было широким на «низовом уровне», так как количество открытых храмов было небольшим. На оккупированной территории советская религиозная политика заключалась, в основном, в широкой патриотической пропаганде, которая велась от имени конфессий. Вариативность советской политики проявилась в том, что политика на освобожденной территории СССР, где значительными были последствия «религиозного возрождения», отличалась от политики в тыловых регионах страны.
§ 4. «ДОБРОВОЛЬНО-ПРИНУДИТЕЛЬНАЯ» МОБИЛИЗАЦИЯ:
Национальный фактор в военном коллаборационизме — РОА и «легионы»
К началу 1943 г. численность подразделений «Вермахта», набранных из представителей народов СССР, которые с августа 1942 г. получили наименование «восточные войска», составила 130–150 тыс. чел.
{1386} Кроме того, продолжали активно функционировать местные «службы охраны порядка». В январе 1943 г. в ОКХ было создано «Управление восточных войск» во главе с генерал-лейтенантом X. Хельмигом
{1387}. Состав этих вооруженных формирований был регламентирован следующим образом: «Сумма всех входящих в немецкую армию и в добровольческие боевые соединения русских добровольцев обозначается как “Русская освободительная армия”, украинцы составляют “Украинскую освободительную армию”, представители тюркских народов составляют “грузинские, азербайджанские, армянские, туркестанские, северокавказские
[51]
, волжско-татарские легионы”, казаки составляют отряды донских, кубанских, терских и т.д. казаков»
{1388}.
[52]
В начале 1943 г., в связи с ухудшением положения на фронте и истощением людских ресурсов Германии, нацистские власти приняли решение о форсировании «добровольно-принудительной» мобилизации, которая была начата с регистрации мужского населения оккупированной территории СССР в возрасте от 14–18 до 45–60 лет. Затем была объявлена мобилизация в полицейские и охранные части под угрозой подвергнуться расправе как «партизан» и спровоцировать репрессии в отношении своей семьи. Сначала эти меры были приняты в прифронтовой полосе, а затем мобилизация на военную службу или трудовую повинность была объявлена во всех остальных оккупированных областях
{1389}.
Целью германской пропаганды, направленной на мотивацию представителей населения оккупированной территории СССР к вступлению в «восточные формирования», «охранные части» или полицию, было сделать из них «надежных союзников Германии, которые были бы кровно заинтересованы в исходе борьбы и вооружены против большевистской пропаганды». Для мотивации «добровольцев» всех национальностей использовалась, прежде всего, антисоветская пропаганда. Оккупанты также пытались внушить гражданам Советского Союза, что они должны искупить свою «вину» перед человечеством, «смыть позор большевизма». Так, русских «добровольцев» уверяли, что война на стороне Германии является «Отечественной Освободительной войной», которая «несет русскому народу и его Родине национальное возрождение и освобождение от сталинского ига»
{1390}. Нацистская пропаганда в Прибалтике утверждала, что «многие тысячи… [ее] лучших сынов уже сражаются плечом к плечу с немецкими солдатами и их союзниками на фронте, который защищает Европу от разрушения»
{1391}. В Латвии, с целью сделать службу в коллаборационистских формированиях более привлекательной, германские власти придали местному легиону «национальные» черты, в том числе «разрешали петь латышский национальный гимн, вывешивать латышский флаг вместе с немецким»
{1392}. С пропагандистскими целями рижское радио передавало «латышский солдатский час», а в местной прессе публиковались сведения о награждении латышских добровольцев «Железным крестом». Представителей тюркских, кавказских и других «азиатских» народов призывали продолжить дело предков, которые «терпели страдания от колониального гнета Царской империи и вели постоянную самоотверженную святую борьбу за вашу национальную свободу, независимость и веру»
{1393}.
Другим аспектом нацистской пропаганды, направленной на коллаборационистов, была концепция «дружбы» между народами Германии и СССР. Так, русским «добровольцам» внушали, что «несмотря на то, что германцы и русские по их характеру и их внутреннему складу являются совершенно разными народами», «все теснее становится содружество германо-русского оружия в их совместной борьбе против общего врага германского и русского народа, против иудо-большевизма». Германская пропаганда апеллировала к истории, которая якобы давала примеры того, что «добрососедские отношения с Германией были всегда благотворны для русского народа», а «вражда с Германией всегда приносила ему лишь вред»
{1394}. В Прибалтике пропаганда утверждала, что мобилизация в легионы — это признание равенства с немцами
{1395}.
Проводилась среди «добровольцев» также нацистская агитация. На курсах пропагандистов из числа советских военнопленных, организованных в Берлине на базе «Шталага III-D», читали лекции о «расовой науке», «еврействе» и национал-социализме
{1396}. Использовалась также антикапиталистическая риторика — «добровольцев» призывали сражаться «за новую национальную Россию без большевиков и капиталистов». Еще одним аспектом мотивации была манипуляция доктриной «Новой Европы», место в которой, как провозгласили германские власти, должны были получить только те народы, которые приняли участие в борьбе против большевизма и внесли в нее «решающий вклад»
{1397}.
Наибольшим по численности «легионом» являлась «Русская освободительная армия» (РОА), о вступлении в ряды которой среди русского населения оккупированной территории СССР и советских военнопленных велась усиленная пропаганда
{1398}. В декабре 1942 г. соратники А.А. Власова — В.Ф. Малышкин, И.А. Благовещенский и М. А. Зыков — объявили о создании «Русского комитета» и РОА советским военнопленным в берлинском «Шталаге III-D». А.А. Власов указывал, что вербовать в РОА, в первую очередь, необходимо «лиц, добровольно перешедших на сторону немцев», а также военнопленных и жителей оккупированной территории. А.А. Власов заявлял, что «РОА будет самостоятельной армией», потому что «созданные в данное время отдельные соединения при германских частях будут от них изъяты и объединены под руководством русских офицеров», а высшее командование РОА будет координировать свои действия с немецким высшим командованием, «как с союзными войсками»
{1399}. Такие заявления отражали только желания А.А. Власова, но не намерения властей Третьего рейха, которые на данном этапе не предусматривали создания единой «русской армии».
