§ 4. «КРАСНУЮ АРМИЮ ВСТРЕЧАЛИ С РАДОСТЬЮ»:
Этнополитические последствия германской оккупации
Заключительный период оккупации характеризовался окончательным разочарованием населения оккупированной территории СССР в германской власти. В Латвии повсеместным стало мнение о том, что оккупационные власти для нее «ничего не сделали, и вместо самостоятельной она стала восточной провинцией Германии»
{1877}. Массовая мобилизация в этом регионе в целом потерпела провал — так, в восточной части Латвии на призывные пункты явились только 15% призывников
{1878}. В Эстонии было выявлено широко распространенное отрицательное отношение населения к германским властям — ив городах, и в сельской местности. Не помогло и создание прогерманских организаций, к которым эстонское население «отнеслось сдержанно»
{1879}. Крымско-татарские национальные деятели в начале 1944 г. строили планы, более принимавшие в расчет поражение Германии, чем ее победу
{1880}.
В то же время германская политика запугивания населения оккупированной территории местью со стороны советской власти смогла оказать некоторое воздействие — в первую очередь, в западных регионах СССР
{1881}, а также на родственников коллаборационистов, ушедших с оккупантами
{1882}, и перемещенных лиц, находящихся в Рейхе. Однако попытки германских властей осуществить массовый «добровольно-принудительный» увод населения оккупированной территории на запад провалились. Например, в Пскове уже со второй половины 1943 г. население пряталось от увода в погребах, подвалах, землянках
{1883}, в Риге значительная часть горожан при отходе вермахта скрылась в подвалах и на чердаках, ушла в лес и на хутора
{1884}.
В заключительный период войны на оккупированной территории усилились просоветские настроения. Этому способствовали и военные достижения, и национальная политика СССР, эффективность которой признавали сами германские власти
{1885}. Воздействие политики проявилось в восприятии русским населением оккупированной территории войны как битвы «за русскую родину, за независимость, свободу русского народа»
{1886}, а также в положительном восприятии возвращения атрибутов «великодержавия»
{1887}. В восточной и центральной части Белоруссии, по сообщению Военного совета 1-го Прибалтийского фронта, «Красную Армию встречали с радостью». Местное население, как только уходили немцы, начинало «вылавливать полицейских и передавать их частям Красной Армии или расправляться с ними самосудом». Вступление советских войск приветствовало городское население Западной Белоруссии, которому оккупанты «принесли больше горя и страданий, чем сельскому»
{1888}. В определенной мере просоветские настроения проявились среди городского населения Западной Украины. Так, некоторые жители Львова при вступлении Красной Армии «активно помогали» ей, а те, «кто был на стороне немцев… убежали еще до [ее] прихода»
{1889}. Среди некоторых представителей западноукраинской интеллигенции была еще жива приверженность идеям «галицких русофилов» XIX — начала XX в. Ситуация в Закарпатье была в значительной степени «прорусской» и просоветской. Здесь практически не было антисоветской активности, и население не оказывало поддержки украинским националистам, приходившим из Галиции
{1890}. Определенные просоветские настроения бытовали в Латвии. Так, по данным Политуправления 3-го Прибалтийского фронта, «основная масса населения Риги встретила части Красной Армии тепло и радушно» (в докладной записке на имя А.С. Щербакова приводилась масса примеров такого отношения)
{1891}. В Эстонии просоветские настроения разделяла часть крестьянства
{1892}. В заключительный период оккупации в Прибалтике активизировалась деятельность советских партизан. По советским данным, в Латвии 3–4 тыс. чел. из числа местного населения стали помогать советским партизанам, которым удалось привлечь на свою сторону даже некоторых представителей несоветского сопротивления и германских «легионеров»
{1893}. К апрелю 1944 г. абвер отмечал усиление советского партизанского движения в Эстонии, в том числе вовлечение в эту деятельность учительской интеллигенции и духовенства
{1894}.
Однако в целом на западных территориях СССР сопротивление населения оккупантам вплоть до конца оккупации было слабым. В Западной Белоруссии оно носило в большинстве случаев пассивный характер и выражалось в затяжке уплаты натуральных и денежных налогов, а также уклонении от участия в деятельности созданных германскими властями организаций, в том числе БЦР и «Союза борьбы против большевизма», отбывания трудовой повинности и выезда на работу в Германию
{1895}. Несоветское сопротивление в Прибалтике проявлялось, в основном, в уклонении сельского населения от выполнения норм производства продукции
{1896}. Местные несоветские антигерманские организации значимой деятельности не осуществляли, хотя в Риге были проведены в январе 1944 г. — литовско-латышская, в апреле 1944 г. — две всебалтийские конференции по сопротивлению
{1897}. Созданный в 1943 г. «Верховный комитет освобождения Литвы» (ВКОЛ), фактически, бездействовал
{1898}. Удар по латвийскому несоветскому сопротивлению нанес арест лидеров «Латвийского центрального совета» и их депортация в Германию осенью 1944 г.
{1899} В июне 1944 г. в Эстонии был создан «Национальный комитет Эстонской республики», который поставил своей целью создание временного правительства в период между отступлением вермахта и приходом советских войск. 18 сентября 1944 г. эстонский политический деятель Ю. Улуотс и его соратники предприняли попытку провозглашения независимости Эстонии, для чего было создано «правительство» во главе с О. Тийфом
{1900}. Эта деятельность была прекращена вступлением 22 сентября 1944 г. в Таллин Эстонского стрелкового корпуса РККА
{1901}, после чего Ю. Улуотс и другие национальные деятели бежали в Швецию
{1902}. Эффективности несоветского сопротивления в Прибалтике мешали отсутствие организованного центра и единой политической линии. Так, одни национальные деятели призывали «срывать мобилизацию и госпоставки», другие — наоборот, «идти в легионы», которые якобы должны были стать «ядром будущей национальной армии». Впоследствии некоторые жители Прибалтики оправдывали свое бездействие тем, что они были не вооружены
{1903}.
