– Мы можем поехать в Америку, – прошептала Флортье.
– Да, можем, – тихо ответила Якобина.
Флортье посмотрела на нее.
– Ты теперь свободный человек.
Уголки губ Якобины дрогнули, а брови сошлись на переносице. Бейеринк с семьей совершил ужасную одиссею по сожженным склонам вулкана. Через два дня после Якобины и Флортье их подобрал на берегу залива тот же буксир и привез в госпиталь Батавии – Иоханну Бейеринк чуть живую от усталости, а двух выживших детей – с сильными ожогами. Еще из госпиталя Бейеринк обратился в городской суд Батавии по делу Якобины ван дер Беек; ответ пришел с обратной почтой: никакого обвинения. Телукбетунг был разрушен, как и приемная доктора Деккера, который числился пропавшим. Кроме того, были уничтожены все материалы, которые могли бы свидетельствовать о вине или невиновности Якобины: труп Мелати, ртуть и результаты вскрытия. Супругов де Йонг, по всей вероятности, больше не было в живых, море смыло маленькую могилу Йеруна в Телукбетунге. Весьма вероятно, что Энда, Нингси и Рату тоже не пережили катастрофу.
Слезы навернулись на глаза Якобины, когда она подумала об этих трех женщинах и о Йеруне с Мелати. Она понимала, что должна испытывать облегчение; однако, решение суда казалось ей Пирровой победой и оставило горький привкус. Порой ей даже казалось, что страшное подозрение навсегда прилипло к ней, что она никогда от него не отмоется. Теперь она лучше понимала Флортье, которая боялась повстречать в Батавии кого-то из своих бывших клиентов, боялась, что по ее манерам люди догадываются о ее прошлом. Поэтому Флортье не слишком устраивало местоположение их отеля – на углу Моленвлиет-Оост и Нордвейк, поблизости от «Европы» и «Дес Индес», прямо напротив «Гармонии»; с этими местами у нее было связано слишком много воспоминаний. Однако они не нашли ничего другого, что было бы им по карману и такого же симпатичного, как большое белое здание отеля «Эрнст» с приятным садом, в котором они проводили дневные часы. Они почти никуда не выбирались, даже в «Леру»; те беззаботные дни давно прошли.
– Или, может, в Австралию? – предложила Флортье.
– Или туда, – согласилась Якобина.
Обе понимали, что еще какое-то время не смогут принять решение насчет своей дальнейшей жизни, но им было ясно, что хранившихся в банке сбережений Якобины и тех наличных денег, слегка опаленных, но годных, которые Флортье спасла на своем теле, надолго не хватит. По сути, сейчас их ситуация мало чем отличалась от той, что была полтора года назад, когда они познакомились на борту «Принцессы Амалии»; а в чем-то оказалась даже хуже. Но зато они обогатились новыми мыслями и чувствами, стали гораздо опытнее, как в хорошем, так и в плохом, и уж, конечно, гораздо более зрелыми. И теперь они были вместе.
– Ну, это мы еще решим, – бодро заявила Флортье, и они с Якобиной невольно посмотрели на Иду.
Тело девочки сравнительно неплохо перенесло катастрофу, но после той бесконечной ночи в Кетимбанге Ида замолчала. Ее губы с тех пор не произнесли ни слова. Лишь изредка она издавала возглас недовольства или согласия. Спала она неплохо, почти не плакала, но в остальном проявляла мало эмоций. Ничего необычного после таких потрясений, сказал врач, речевой аппарат на месте, она заговорит снова. Когда-нибудь.
Когда у Якобины уладилась ситуация с правосудием, она пошла в городскую ратушу и официально сообщила, где и когда видела господина и госпожу де Йонг в последний раз, что Ида находится под ее попечительством, и указала адрес отеля. Вчера она получила известие, что супруги де Йонг распорядились в случае их смерти передать детей отцу Маргареты де Йонг, проживающему в Амстердаме; что господин Ахтеркамп уже извещен о случившемся несчастье, и до его ответа Якобина может и дальше заботиться об Иде.
Якобина делала это охотно и радовалась, что Ида еще немного побудет с ней. Она со страхом ждала дня, когда девочку придется отдать ее деду. Вот и сейчас она грустно погладила ее по светлым волосам.
– Или мы вернемся в Европу, – негромко размышляла Флортье.
– Но только не в Нидерланды! – тотчас заявила Якобина, и Флортье хихикнула.
– Нет, ни в коем разе! – воскликнула она и потянулась. – Может, в Англию… или… – Она замолчала, задумавшись. Теперь не было и речи, чтобы они остались здесь, в этой стране, на этом острове, на который они приехали, полные таких больших ожиданий, и где они получили такие глубокие раны, которые будут заживать намного дольше, чем порезы и ожоги или израненные ступни. Они надеялись увидеть рай и какие-то время жили в раю, пока не заглянули в зияющую бездну. И эта бездна чуть не поглотила их.
– В Италию! – У Флортье заблестели глаза. – Красивая страна! Ты помнишь, как в порту Неаполя мы…
В дверь постучали, и подруги переглянулись.
– Наверно, почта, – сказала Якобина, сползла с кровати и заковыляла к двери. – Кто там? – спросила она, уже открывая, и на ее лице засияла улыбка при виде светловолосого великана с грубоватым лицом. Светлый костюм обтягивал его мускулистое тело; на левой руке была надета бежевая кожаная перчатка.
– Добрый день, – сказал он по-немецки звучным басом. – Я – Джон Холтум. – В его ярко-голубых глазах сверкнули искорки. – Вообще-то я пришел к Флортье.
– Да, она тут. Проходите.
Флортье села и, не веря своим глазам, уставилась на гостя.
– Я пойду с Идой в сад, – сказала Якобина, но тут же усомнилась, что Флортье слышала ее слова. С добродушной усмешкой она взяла на руки зевающую девочку вместе с ее куклой, схватила на ходу детскую панамку и тихонько прикрыла за собой дверь.
– Здравствуй, Цветочек. – Он посмотрел оценивающим взглядом на ее короткие волосы. – Тебе идет такая прическа.
Флортье все никак не могла оторвать от него глаз. Она слезла с кровати.
– Как ты меня нашел? – беззвучно прошептала она. Сердце бешено стучало в ее груди, а под ложечкой что-то радостно трепетало.
Он растянул в улыбке свой большой рот.
– Когда портье передал мне вот это, – его правая рука выудила из кармана пиджака тканевый цветок и снова сунула назад, – я заплатил одному мальчишке из моего отеля, чтобы он искал тебя во всех отелях и пансионах. И уже почти потерял надежду. Но вчера отправил его снова. – Он сдвинул брови на переносице. – Где ты была?!
– Я… я… – забормотала Флортье. Ее колени подкосились, и она, всхлипнув, присела на край матраса. Сквозь слезы она видела, как Холтум подошел к ней и опустился на колени. Он, самый сильный человек на свете, которого домогаются тысячи женщин, стоял перед ней на коленях! На секунду она почувствовала триумф, но потом его сменило ощущение блаженства и тепла.
Он медленно и ласково погладил Флортье по щеке.
– По тебе видно, что тебе есть что мне рассказать. – Он заметил заживающую царапину на ее лице.
Она кивнула.
– Но не сейчас. – И она едва не растаяла, когда Холтум нежно провел большим пальцем по ее влажной коже.
