– Но тогда я была достаточно зрелая для своего возраста. И я была не только приучена вести большое хозяйство с прислугой, но и провела почти всю свою жизнь здесь, на Яве. А она даже не говорит по-малайски.
Джеймс убрал локоть с дверного косяка, расставил ноги и, скрестив на груди руки, посмотрел на мать.
– Ты можешь научить ее всему, что ей понадобится в будущем. Согласись, что ты сделаешь это с удовольствием.
На ее плоском, загорелом лице промелькнула тень усмешки. Она наблюдала за Флортье, отнимавшей у Дикси палку. Тонкая ткань облегала ладную фигурку девушки.
– Больно уж она нежная, – прошептала госпожа ван Хассел. – Я не представляю себе, как она выдержит здешнюю жизнь.
– Ты ее явно недооцениваешь, мама. Я уверен, что она выносливее, чем выглядит. – Джеймс схватился за дверной короб, словно проверяя его на прочность. – Я могу построить для нее новый дом, большой и более красивый. Пожалуй, вон там. – Он показал на конец лужайки и вопросительно взглянул на мать. – Денег для этого у нас хватит.
Марлис ван Хассел тронуло, что ее сын лелеял такие планы и всерьез думал о том, чтобы построить гнездо для собственной семьи. Но она все-таки покачала головой.
– Все вы, мужчины, одинаковые, – тихо засмеялась она. Потом замолчала, и тень пробежала по ее лицу, на котором не только радость, но и горе, оставили глубокие морщины. – Ты вот не думаешь о том, что будет, когда придет время рожать. До ближайшего врача тут много миль.
На Яве она родила пятерых детей, и троих похоронила. А когда рожала последнего ребенка, дочку Дейси, которая сейчас гостила у родственников в Нидерландах, это едва не стоило ей жизни. Она почувствовала на своем плече руку Джеймса и, не оборачиваясь, накрыла ее своей ладонью.
– Конечно, – задумчиво продолжала она, – мы можем заблаговременно снять дом в Бейтензорге и жить там до родов. Я буду там с ней, а ты останешься тут и будешь заниматься хозяйством.
– Ты согласна заботиться о ней? – негромко воскликнул Джеймс и, когда она кивнула, ласково сжал ее плечо. – Мне это очень дорого, спасибо! – Она улыбнулась и ласково похлопала его по пальцам. – Так все же она тебе нравится? – тихо спросил он после недолгого молчания, и она услышала в его голосе робкую надежду.
Между тем Флортье уселась на лужайке, высоко подобрав юбки, так что стали видны ее загорелые голени и даже рюши на панталонах, и играла с Дикси под радостный лай таксы. Марлис ван Хассел нравились открытый, веселый нрав гостьи, а также ее непринужденность и то, что она часто предлагала ей свою помощь. Но Флортье привезла очень много вещей, и из восторженных описаний служанки Тики, убиравшей гостевую комнату, госпожа ван Хассел поняла, что речь шла об элегантных платьях и шляпках, мало пригодных на плантации. К тому же, из застольных разговоров она сделала вывод, что Флортье Дреессен жила в Батавии с комфортом, а тут, в Приангане, все гораздо скромнее, да и не принято тут шиковать. Поэтому ей было трудно представить, как это юное существо когда-нибудь возьмет на себя ведение хозяйства, не говоря уже о плантации, если ей придется подменить Джеймса. Все ходят под Богом, но в свое время Марлис за несколько дней стала вдовой из-за несчастного случая с ее мужем и последовавшей лихорадки. А здешние места хоть и выглядят райскими, но тут под каждым деревом, каждым кустом таится опасность: ядовитые змеи или опасные насекомые. Сюда надо добавить природные катаклизмы, оползни и коварные болезни; так что жизнь тут полна непредсказуемых вещей.
– Мы ведь совсем мало знаем о ней, – нерешительно проговорила она и пригладила на себе кебайю.
Джеймс сунул руки в карманы и поводил босой ступней по каменному полу.
– Вы с отцом – вы учили меня и Ди, что узнать человека можно быстро и для этого не требуется собирать о нем много фактов. И что характер важнее, чем родословная. – Марлис ван Хассел улыбнулась; ей нравилось, что Джеймс по-прежнему называл свою сестру ее детским прозвищем.
– Это правда, – согласилась она.
На лужайке Флортье хватала таксу то за уши, то за хвост и заливалась смехом, когда собака крутилась волчком и с довольным ворчанием пыталась тяпнуть ее за руку, но тут же падала на спину и подставляла брюхо, чтобы его почесали.
Госпожа ван Хассел невольно улыбнулась.
– Да, мне она нравится, – признала она, наконец. – Только мне хотелось бы, чтобы она была немного старше. Немного крепче.
Какаду издал пронзительный вопль.
Джеймс молчал.
– Флортье… – медленно проговорил он и махнул рукой в сторону сада. – Флортье соединила в себе все, о чем я мечтал, когда представлял себе будущую жену.
Марлис ван Хассел прекрасно понимала, что увидел ее сын в этой девушке. Она была миниатюрная, как местные женщины, чей облик для многих из живущих здесь мужчин превратился со временем в мерку женской красоты. К тому же, у нее были темные волосы, а не светлые голландские, которые мало кто из живших на Яве нидерландцев считал красивыми. Но при этом она выглядела по-европейски благодаря своим светлым глазам и светлой коже. Флортье Дреессен обладала легкостью и жизнерадостным нравом, а их как раз не хватало серьезному Джеймсу, с его сильной волей и рассудительностью. Ведь ему пришлось рано повзрослеть, да к тому же он унаследовал меланхоличный, порой вспыльчивый характер ван Хасселов. Где бы ни была Флортье, Джеймс пожирал ее взглядом; Марлис ван Хассел нередко замечала у обоих разгоряченные лица и блестящие глаза – значит, молодежь тайком целовалась где-нибудь в саду или в углу дома. Мать слишком хорошо знала своего сына, чтобы опасаться, что он позволит себе нечто большее, но при этом догадывалась, сколько сил у него уходило на то, чтобы сдерживать себя. Вместе с тем ее тревожило, что среди соседей-плантаторов пойдут слухи о молодой, незамужней женщине, которая живет под их крышей уже три недели, хотя не приходится им родней. Это могло надолго испортить репутацию их семьи.
Она ласково дотронулась рукой до спины сына.
– Благословляю тебя. От всего сердца.
– Спасибо, мама. – Он взял другую ее руку и горячо поцеловал ее. – Пожелай мне счастья.
Подперев руками широкие бедра, она смотрела, как сын вышел в сад. Тут же к нему с радостным лаем бросилась Дикси и не успокоилась, пока он не почесал ей брюхо. Флортье встала с лужайки и с улыбкой поправила юбку.
Марлис ван Хассел подавила вздох. Разве можно проявлять разборчивость в наши дни, когда так трудно заманить на Яву приличных молодых девушек? Пожалуй, даже и благо, что фройляйн Флортье еще такая юная. В этом возрасте характер еще только формируется, и это облегчит задачу свекрови – воспитать из молодой невестки рачительную жену плантатора.
С гордостью смотрела госпожа ван Хассел на широкую спину своего могучего, красивого сына. Самое время ему найти жену и успокоиться. А она будет заботиться о внуках – настоящих, белых внуках, а не о тех черномазых, которые бегают в кампонгах. Почти у каждой белой семьи там появлялось внебрачное потомство, и Марлис ван Хассел, в отличие от многих женщин с соседних плантаций, упорно предпочитала оставаться в неведении насчет половинок ван Хасселов, родившихся у местных женщин.
