– Уверяю вас, я знаю массу способов ускорить процесс.
Полина покачала головой. Эта неделя обещает быть труднее, чем ей представлялось. Чувство юмора у герцогини имеется, но если она все же надеется скрутить подопечную в бараний рог, пусть знает, что не на ту напала.
Полина видела, что гордости Халфордам не занимать. Об их славной родословной она, кажется, узнала все, пока ехала в карете. Герцогиня Халфорд, конечно, была из очень знатного рода, а замуж вышла за представителя еще более знатного рода, что, по-видимому, приучило ее к мысли, будто все должны беспрекословно выполнять ее волю. Но и Полина умела за себя постоять – жизнь научила и не собиралась упускать шанс, который выпадает далеко не каждой деревенской девчонке: стать независимой и начать новую жизнь. Если уж она решила идти к цели, то сбить ее с пути не удастся никому, даже самой герцогине.
Свою тысячу фунтов она получит, чего бы ей это ни стоило.
Голод взял свое, и от разговоров все наконец перешли к еде. После закусок и горячего пришла очередь десерта. Слуги принесли фрукты: виноград, сливы, нектарины – и сыр. При виде бисквита с вишневым сиропом и взбитыми сливками у Полины потекли слюнки. Но пир на этом не закончился: лакей поставил перед ней блюдо с бланманже в форме пирамидки.
И тогда Полине вдруг стало трудно дышать и на глаза навернулись слезы.
Бедняжка Дани!
Ее захлестнула волна жалости к сестре, грудь сдавила тоска по дому. И, чтобы не разрыдаться на глазах у всех, она вскочила из-за стола и бросилась по лестнице вниз.
Не надо было ей соглашаться на эту сделку. Как далеко от дома они успели отъехать? Пятнадцать миль? Двадцать? На сытый желудок и по такой славной погоде она успеет дойти до дома до рассвета.
– Мисс Симмз? – Голос герцога отдавался гулким эхом, отражаясь от каменных стен лестничного колодца. – Вам что, плохо?
– Нет, – отозвалась Полина, торопливо утирая глаза. – Нет, я совершенно здорова. Простите, что вышла из-за стола без разрешения.
Звук его шагов по каменным ступеням казался особенно громким из-за эха.
– Не стоит. Вы были вполне убедительны, демонстрируя полное отсутствие каких-либо познаний о застольных манерах в приличном обществе, и я вас за это хвалю. Но моя мать выразила озабоченность состоянием вашего здоровья и потому я задал этот вопрос.
– Со мной все в порядке, правда. Дело в десерте.
– В десерте? – Гриффин нахмурился. – А что с ним не так? Я и сам терпеть его не могу, однако не настолько, чтобы рыдать.
Полина затрясла головой.
– Это любимое лакомство моей сестры. Я весь день по ней скучаю, но когда передо мной появилось бланманже…
– Вы расклеились, – закончил он и, спустившись еще на одну ступеньку, оказался с ней вровень.
– Точно, – кивнула Полина. – Мне вдруг стало трудно дышать и…
– Ничего не объясняйте: мне знакомо это ощущение.
– Правда?
«Возможно, и вправду знакомо», – подумала Полина, скользнув взглядом по его лицу. Почему она раньше не заметила этих скорбных морщинок в уголках его глаз, этой усталости во взгляде? Теперь она могла поверить, что он знаком с невеселой стороной жизни даже лучше, чем она сама.
– Ничего, все пройдет. Вам скоро станет лучше.
Внезапно стены лестничного колодца словно сдвинулись. Казалось, здесь не хватит места для них двоих. Он занимал собой все свободное пространство: высокий, плечистый, преступно привлекательный. Она остро чувствовала исходящее от него тепло, а еще острее его запах: крепкий, мускусный, невероятно мужской.
– Возможно, нам следует вернуться, – сказала она.
– Подождите. У вас что-то, – он прикоснулся к уголку ее губ, – здесь. Кристаллик сахара, я думаю.
Полина была готова провалиться сквозь землю – так ей было неловко.
Кончиком языка она медленно провела по кромке губ слева направо и обратно.
– Все?
Он сморгнул.
– Нет.
Она похлопала себя по щеке, пытаясь стряхнуть злополучный сахар!
– Позвольте мне. – Обхватив ее щеку ладонью, он большим пальцем провел по губам.
Боже, сжалься. Полина еще никогда в жизни не отъезжала так далеко от дома и сейчас чувствовала себя утлой лодчонкой, потерявшейся в бурном море эмоций. И его прикосновение… Оно было словно брошенный с берега спасительный канат.
Между ними возникла незримая связь.
– Да, – сказал он тихо. – Вам палец в рот не клади.
– Мне уже говорили, что язык мой – враг мой. Думаю, главный враг.
– Не уверен, что я с этим могу согласиться.
– Вообще-то недостатков у меня пруд пруди, – с деланой бодростью сообщила Полина. – Вот вам неполный список: дерзость, упрямство, гордость. Я ужасно неуклюжая, к тому же не прочь ввернуть бранное словцо.
Гриффин коснулся пальцем ее щеки, положил ладонь на затылок и приблизил ее лицо к своему.
– На этой неделе все ваши недостатки превращаются в достоинства.
Слова его лились ей в уши как самая сладкая музыка.
Полина попыталась улыбнуться, но дрожащие губы не слушались. Чувства ее были в смятении, ее бросало из жара в холод, опасение сменилось волнующим возбуждением, возбуждение – тревогой. В голове крутилась безумная мысль, что она ни в коем случае не должна шевелить губами, потому что…
Потому что этот мужчина вот-вот ее поцелует.
Полину целовали и раньше, пару раз, и она знала, как меняется при этом мужское лицо. Едва заметные складки в уголках его губ исчезли, и голова чуть заметно склонилась набок. Веки его потяжелели, опустились ровно настолько, чтобы она могла полюбоваться густотой ресниц, и взгляд сосредоточился на ее губах.
Лицо его было совсем близко, и она почувствовала, что дрожит. Настал момент что-то предпринять: закрыть глаза, если хочет, чтобы ее поцеловали, или ретироваться, если не хочет.
Только вот хотеть не следовало. Она догадывалась, чего избалованный герцог мог ожидать от служанки, и не хотела внушать ему ложные мысли о своей доступности. Но с тех пор как ее целовали, прошло столько времени, а уж доброго слова она не слышала и того дольше.
В конечном итоге Полина нашла компромисс, решив ничего не предпринимать, и будь что будет.
Но он ее так и не поцеловал: отстранился и, прежде чем спуститься по лестнице, бросил:
– Передайте от меня привет герцогине.
– А вы куда?
– В Лондон. Верхом. Сию минуту.
Гриффу удалось найти в конюшне постоялого двора мало-мальски приличного жеребца. Разумеется, его не сравнишь с племенными скакунами из его лондонских конюшен, но этот конь хотя бы выглядел пригодным для долгой дороги по пересеченной местности.
