Бриллианты? Рубины? О чем она? Неужели всерьез думает, что в один прекрасный день все эти драгоценности будут принадлежать ей, Полине? Как ее убедить, чтобы наконец поняла, что заблуждается?
– Ваша светлость, вы что, меня не слышите? Грифф… я хотела сказать, герцог платит мне за то, чтобы я вас разочаровала. Он хочет, чтобы вы оставили попытки его женить, и надеется, что я ему в этом помогу.
Герцогиня положила руки на плечи Полины. Взгляды их встретились в зеркале.
– Сколько он вам обещал?
– Тысячу фунтов.
Похоже, названная сумма герцогиню не впечатлила. Она зажала голову Полины между ладонями и слегка потянула вверх, заставив девушку вытянуться в струнку.
– Вот так. Теперь у вас правильная осанка. Надо сказать, что ваша шея идеально подходит для драгоценностей. – Герцогиня слегка наклонила голову Полины вправо, потом влево. – Никогда никому не позволяйте говорить, что вы должны носить изумруды лишь потому, что у вас зеленые глаза. Да и цвет ваших глаз скорее ближе к перидоту, но перидот всегда мне казался мещанским и пошлым.
– Не могу представить, чтобы кому-то пришло в голову давать мне советы, какие драгоценности носить, ваша светлость. – Голос Полины звучал приглушенно, потому что герцогиня сдавливала ладонями ее щеки. – Ну, кроме вас, конечно.
Герцогиня отпустила ее и, выбрав колье со светло-лиловыми камнями в золотой оправе, приложила к ее шее.
– Вот ваш камень. Аметист. Редкий, благородный и при этом вполне подходящий для молодой женщины.
Полина ошеломленно уставилась в зеркало. Герцогиня права – аметист действительно выгодно подчеркивал золотистый оттенок ее волос и придавал лицу нежный румянец.
Впрочем, вполне вероятно, румянец вовсе не заслуга аметиста – возможно, все дело в волнении, ведь до сих пор ничего подобного не касалось ее шеи.
– Итак, мой сын предложил вам тысячу фунтов, – повторила герцогиня. – Так вот, одно лишь это колье стоит в десять раз больше.
Господи! Десять тысяч фунтов! Десять тысяч фунтов на ее, Полины, шее…
И вдруг Полину охватил необъяснимый страх – стоит наклонить голову, и эта безумно дорогая безделушка соскользнет на пол, провалится в щель и исчезнет!
– Вы можете получить куда больше, чем предложил мой сын. Подумайте об этом, детка.
Странное дело, но осанистая седовласая женщина, которую Полина видела в зеркале, вовсе не выглядела безумной.
– Ваша светлость, из этого ничего не выйдет, – сказала Полина, глядя на отражение герцогини. – Я совсем не та, что ему нужна. Он восьмой герцог Халфорд, а я – простая служанка. Вы же сами все видите.
– То, что вижу я, значения не имеет. – Герцогиня расстегнула колье и убрала на место, после чего жестом пригласила Полину встать. – Пойдем со мной. Мы сейчас проведем эксперимент.
Озадаченная, Полина встала и пошла следом за своей наставницей. Они спустились на первый этаж, и герцогиня, остановившись перед открытой дверью, приложила палец к губам, давая Полине понять, чтобы та вела себя тихо.
Они вошли в просторный салон. Ковры были скатаны, и Полина быстро поняла почему: эта комната служила не гостиной, а гимнастическим залом.
В центре комнаты друг против друга стояли со шпагами в руках двое: герцог и некто в маске. На каждом из мужчин были плотно облегающие бриджи, стеганый жилет и белая рубашка с широким воротом.
Не замечая вошедших, мужчина в маске коротко скомандовал:
– Защищайтесь!
Зазвенела сталь, и Полина, позабыв про все на свете, как завороженная принялась наблюдать за поединком.
Если лицо соперника Гриффина она не могла разглядеть из-за маски, то лицо самого герцога ей видеть ничто не мешало. Он отдавался поединку целиком, без остатка, не щадя себя. Мелкие бисеринки пота выступили на лбу, волосы темными влажными кольцами прилипли к голове, льняная рубашка облепила тело. Его фигуре могли бы позавидовать те древние греки, с которых лепили статуи богов. Руки, плечи, икры, ягодицы поражали совершенством форм. Полина пыталась найти изъяны, но так и не смогла.
Противник в маске сделал очередной выпад, но герцог отразил удар быстрым взмахом клинка и сразу же перешел в атаку. Грудь его ритмично вздымалась, движения напоминали танец своим изяществом, но были исполнены могучей силы.
И звуки, сопровождавшие поединок, напоминали музыку: звон стали, свист рассекаемого клинком воздуха, сиплое дыхание соперников, полностью отдававшихся борьбе. Сам воздух этого зала, казалось, звенел от напряжения.
Если после поцелуя Полина испытала обещанный Гриффином трепет, то теперь это было ощущение куда большей интенсивности. Как бы его назвать? Встряской? Взбалтыванием? Нет, все не то – пожалуй, лучше и не пытаться найти определение этим эмоциям.
Между тем бой стремительно развивался. В какой-то момент сверкающее лезвие оказалось всего в паре дюймов от лица Халфорда, что, учитывая отсутствие защитной маски, могло привести к серьезной травме.
Ей хотелось окликнуть его, предупредить об опасности: не дай бог, потом останется шрам или, еще того хуже, он потеряет глаз.
Герцогиня, словно угадав порыв девушки, положила ладонь ей на плечо, напоминая о необходимости сдерживать эмоции.
Словно нехотя соперники разошлись, и, смахивая пот со лба, герцог на мгновение отвернулся от противника и увидел ее.
Никогда Полине не забыть, как обжег ее взгляд Халфорда, буквально пронзил насквозь, словно летящий клинок, брошенный с противоположного конца зала.
Должно быть, Гриффин тоже почувствовал что-то необычное, потому что вдруг застыл на месте, словно врос в землю, и в этот момент клинок соперника скользнул по его предплечью и на белом полотне рубашки показалась красная полоса.
Полина вскрикнула, вскинув обе руки к лицу, а герцогиня победно хмыкнула.
– Я бы сказала, что это успех.
Глава 8
Грифф застонал от боли, уронил шпагу и зажал рану ладонью.
– Что за черт, Дел!
– Я тут ни при чем, надо было защищаться. – Соперник Гриффина стянул маску и обвел взглядом комнату, а увидев мисс Симмз, широко улыбнулся: – Вот оно что! Тогда понятно.
Полина вежливо присела в реверансе, и Гриффин коротко кивнул в ответ.
Что его так удивило? Вроде бы ничего нового. Да и что могло измениться с прошлой ночи, когда они беседовали в библиотеке, а потом обнимались и целовались, исступленно, словно любовники, что провели десять лет в разлуке.
Боже правый!
Он уже решил для себя, что сегодня же поговорит с ней сухо, по делу, растолкует, что подобного вчерашнему больше не произойдет никогда, – но только не здесь и не сейчас. Во-первых, разговор этот не для посторонних ушей, а во-вторых, он намеревался встретиться с ней позже, после активных занятий фехтованием, когда совсем не останется сил и никакие похотливые мысли точно не забредут в голову. И конечно, он не мог с ней говорить, когда она выглядит… вот так.
