Он снова завладел ее ртом, но на сей раз язык толкался в нее в том же ритме, что и палец: медленно внутрь, затем наружу. Почувствовав, что она готова, он добавил к первому пальцу второй, и мышцы ее лона сжались вокруг его пальцев. В паху у него болело нещадно. А Полина подалась навстречу и прижалась к нему животом. Он, конечно, мечтал не об этом, но все же лучше, чем ничего.
Грифф вынужден был прервать поцелуй, едва не задохнувшись, когда бедра ее стали совершать непроизвольные движения навстречу его руке.
Он начал шептать ей что-то на ухо, хотя знал, что она уже за гранью, что не в состоянии понять, что ей говорят, и потому бормотал все, что приходило на ум: какая она прелестная в лунном свете, какая храбрая и как он гордится ею, как она очаровала его прошлой ночью. Он говорил, как обожает целовать ее шею, как, увидев ее, усыпанную сахаром, представлял, будто медленно, с наслаждением слизывает с нее эту сверкающую сладость. А еще он сказал, что все еще не придумал, как пробраться в волшебную шкатулку из стихотворения Блейка.
Проводя пальцем по ложбинке между грудями, Грифф пробормотал:
– Я попробовал бы тебя здесь. Мне было бы так сладко, а потом…
Он протолкнул пальцы другой руки глубже, до самого конца, чуть сдавив в набухший бугорок.
Ответом ему был судорожный вздох и едва не мольба:
– Грифф…
– Да, вот так.
Ее дыхание участилось, ритм его сбился, словно одну за другой она брала все более высокие ноты. И наконец он услышал ту единственную, что так хотел услышать: полустон-полувздох, долгий, судорожный.
Чудесный звук. Мышцы ее сладостно сжались вокруг его пальцев, но в общем и целом пик ее наслаждения не был чем-то из ряда вон выходящим, на что он почему-то рассчитывал.
И все же он был потрясен не ее реакцией, а своей. Это был совершенно новый для него опыт. Он не испытывал уже знакомого привычного ликования: заслуженная гордость мужчины, сумевшего ублажить женщину, – нет, его переполняла нежность, мучительная и сладостная, желание холить ее и лелеять, оберегать от всяческих бед.
– Дело не в вас, – прошептал Гриффин, покрывая поцелуями ее макушку и борясь со слезами. – Кто бы он ни был, он вас не стоит. Это либо бесчувственный чурбан, либо глупец, либо просто зеленый юнец, который сам до конца не понимал, что делает. Но вы тут ни при чем. Понимаете?
Она прильнула к нему, тяжело дыша, и наконец подняла глаза:
– Вы проводите меня наверх?
Это было самым заветным его желанием – отправиться в спальню – а там пусть все летит к черту.
– Я ничего не стану требовать или просить, – заговорила она быстро. – Мне не нужны обещания – просто хочу знать, как это может быть хорошо. Вдруг это единственный шанс, что выпал мне в жизни. Я не леди, чтобы заботиться о собственной репутации, – до нее никому нет дела.
Нет, есть. Ему есть дело до нее и до ее репутации. Он привел ее в свой дом, взял под свою опеку. Леди она или нет, он должен обращаться с ней достойно.
Ладони скользнули по груди, по плечам сверху вниз, она быстро чмокнула его в шею и попросила:
– Пожалуйста, Грифф.
В паху с живостью отозвалось на ее приглашение.
«Это она, – прошептало неразумное сердце. – Я ее принимаю».
Но где-то там, глубоко внутри, вызревал и ширился страх: холодный, липкий. Слишком рискованно. Слишком рискованно для них обоих. Он не мог взять ее вот так, зная, что они неизбежно расстанутся. Расплатой за этот шаг будут долгие месяцы отчаяния.
– Я не могу. – Он погладил ее по волосам. – Дело не в вас: безумно хочу вас – сильнее, чем вы можете себе представить, но не могу.
Он отпустил ее и быстро, чтобы, не дай бог, не передумать, ушел, оставив ее в одиночестве.
Глава 14
Полина спустилась к завтраку поздно – поначалу она вообще подумывала отказаться от еды, сославшись на слабость или головную боль, но в этом случае неизбежно последовали бы расспросы, а этого ей хотелось меньше всего.
Она не знала, как поднимет глаза на герцогиню. Взгляд у этой женщины был цепкий и зоркий, как у сокола: от нее ничто не скроется, и обмануть ее вряд ли удастся.
Перед дверью в столовую Полина остановилась глубоко вдохнуть – для храбрости – и тут услышала голоса: герцогини и Гриффа.
Блин!
Она не ожидала, что он поднимется так рано – для него рано. Как же теперь быть?
Если он справляется, то справится и она, решила Полина. После вчерашней утренней сцены в столовой за Гриффа она была спокойна: уж он-то справится без труда. Хорошо еще, если удостоит ее кивком, а то и вовсе сделает вид, что они не знакомы.
Полина пошла еще дальше в своих предположениях, решив, что Грифф явился к завтраку как раз по той причине, что опасался, как бы она, уминая тосты, не призналась герцогине в том, что бесстыдно вешалась на ее сына всего пару часов назад, то есть хотел подавить мятеж в зародыше.
«Притворись, что ничего не было, – приказала себе Полина. – Ты не была с ним наедине в библиотеке. Он не сжимал тебя в объятиях, не покрывал поцелуями, не стонал от страсти. И, уж конечно, он не задирал тебе юбки, не трогал в запретных местах и при этом не шептал самые нежные, самые трогательные слова, каких никогда в жизни ты не слышала».
Воспоминания были такими свежими, такими яркими, что ей пришлось сунуть кулак в рот и укусить себя за палец, чтобы как-то справиться с эмоциями.
Решив, что уже готова, Полина вошла, скромно потупив взгляд.
– Прошу прощения за опоздание, ваши светлости. Я спала довольно…
Полина утратила дар речи, услышав, как ножка стула царапнула паркет. От этого звука кровь застыла у нее в жилах.
О нет, не может быть.
Она в ужасе подняла взгляд.
Оказывается, может: восьмой герцог Халфорд действительно встал, когда она вошла в комнату. Очевидно, он сделал это машинально, потому что джентльмен встает лишь тогда, когда в комнату входит леди – леди, а не служанка из деревенского трактира.
Никто из мужчин никогда не вставал при появлении Полины, ни разу в жизни. При иных обстоятельствах она, наверное, от радости подпрыгнула бы до потолка, но после того, что было между ними, готова была провалиться сквозь землю.
А потом он сделал уж совсем немыслимое – поклонился и сказал:
– Доброе утро, мисс Симмз.
Бровь герцогини взметнулась вверх.
– Ну-ну.
И это «ну-ну» стоило десятка других слов. Ее светлость все поняла. Ну, если не все, то многое. По крайней мере, ей было понятно, что между ними произошло. Полина могла лишь надеяться, что пикантные подробности произошедшего останутся для герцогини тайной.
– Присаживайтесь, мисс Симмз, – предложил Гриффин.
