Лонгин окинул взглядом своих людей и решил:
— Хорошо, идешь с ними. Сид, ищешь следы засады. Ген, наблюдаешь за Сидом. Если что не так, прирежь его. Если засада есть — уберите ее или просто возвращайтесь. Ефим, слушаться Гена, он опытнее в таких делах. Все ясно?
— Да, воевода, — кивнул старшина с недовольством. Ни слова не говоря, Ген скинул на землю чекмень, через голову стянул рубаху. У него было жилистое гибкое тело, узкие, но крепкие плечи и плоская грудь. Гетман положил на землю карабин, поправил пороховой самострел в кобуре, передвинул на спину короткие ножны.
— Карабин не бери, — сказал я Ефиму, когда тот стал проверять оружие.
— Не командуй, Сид!
— С ним неудобно в зарослях. Будешь все цеплять и шуршать.
— Ефим, оставь карабин, — приказал Лонгин.
— И мне нужно оружие, — добавил я.
Ефим повторил, передавая карабин водителю большого трицикла:
— Воевода, это может быть ловушка. Вы видите, он не хочет, чтобы я ствол брал, а сам…
— Сид, ты идешь безоружный — перебил старик. — Когда, по-твоему, отряд Миры попадет к машине?
Я повернулся к Арке, посмотрел на пустыню под ней.
— К утру, а то и раньше.
— Воевода, пусть он расскажет, где эта машина лежит! — снова подал голос Ефим.
Я молча присел и стал на заду сползать со склона к Арке. Ген последовал за мной, но Лонгин окликнул нас:
— Стойте. Степан, мою сумку.
Раздались шаги, и мы обернулись. Воевода достал из принесенной гетманом сумки толстую трубку с серебристым капсюлем на конце, бросил Гену.
— Сигнал, что мы можем ехать, — пояснил воевода. — Так будет быстрее, чем вам возвращаться.
Ген сунул трубку за пояс, и мы трое стали спускаться к Арке.
* * *
До земли было далеко. Осторожно переставив ногу на каменный бугор, я кое-как зацепился носком другой за трещину. Схватившись за естественный узкий карниз, вылез на него и пошел, прижавшись спиной к склону.
Ген и Ефим шли передо мной. Стемнело, луна ярко озаряла Арку — именно из-за этого мы двигались не по ней, а вдоль боковой стенки.
Впереди зиял пролом в пару шагов длиной, а дальше карниз становился шире. Оттуда было уже недалеко до корней раскиды, толстыми деревянными щупальцами обхватившей Арку. Ген как раз перемахнул через пролом и двинулся дальше. Ефим замер, потом оглянулся, облизывая губы. В свете луны было видно, как побледнело его лицо.
— Я тут не пройду, — сказал он.
— Давай, топай, — подобравшись ближе, я подтолкнул его в плечо.
— Не трогай меня!
— Да иди ты, говорю.
Я еще дважды толкнул его, и в конце концов, шумно вдохнув, старшина пересек пролом. Последовав за ним, я кинул взгляд вниз — луна озаряла холмы Донной пустыни и поблескивающую корку ила между ними. Возле Крыма гейзеров не было, лишь один бил далеко впереди, возле основания Арки.
Ген подобрался к корням. Ефим вдруг пошатнулся, я шагнул к нему и припечатал ладонью между лопаток.
— Не смотри вниз!
Расставив руки, он распластался по неровной каменной стенке и пошел мелкими шажками. Горизонтальная часть Арки начиналась локтях в пяти над нами, выбраться туда мы сможем, только когда достигнем раскиды. Ефим то и дело спотыкался, хватаясь за выступы, надолго замирал и все порывался глянуть под ноги, но каждый раз вскидывал голову, вспоминая мое предупреждение. Подталкивая его вперед, я сказал, чтобы как-то отвлечь старшину:
— Нам недалеко уже. Слышал о хинах?
— Кто это? — прерывающимся голосом спросил он.
— Секту так называют. Тех, кто на раскидах живет. Это дерево как завод: листья, сок, древесина, кора — все в дело идет. Хины одеваются в листья раскиды, склеивают их ее соком. Обувь из моченой коры делают. Живут в дуплах — у раскиды они очень большие, целые пещеры там.
— Ведь деревья землей питаются, — сказал Ефим. — Ну или водой, которая в земле, — корнями ее сосут. Не может же эта раскида корни свои в камень воткнуть.
— Нет, она ими Арку обхватывает. Только это не корни, а тот же ствол, то есть ветви. А корни с них свисают — воздушные.
— Как это? — от удивления он даже забыл, что боится высоты, и пошел быстрее.
— На них какие-то перепонки, что ли, которыми они насасывают влагу из воздуха.
— А почему хипы с этой раскиды ушли?
— Они не ушли, а спрыгнули. Хипы вообще молятся дереву, на котором живут, считают его… — я припомнил рассказы Ореста, — богиней, приютившей их на своем теле и кормящей своей плотью. И если дерево умирает, хипы кончают жизнь самоубийством. Обычно травятся — соком раскиды запросто отравиться можно, если дать ему забродить, — но эти, говорят, все спрыгнули. А может, и не все, может, побоялся кто-то, не знаю.
Ген добрался до корней, поставил на один ногу, обхватил его и обернулся к нам. Сделав знак, чтобы он подождал, я сказал старшине:
— Видишь сетки? Это и есть корни.
Едва различимые сети, длинными лохмотьями свисающие с нижней части корней, колыхались на теплом ветру.
— Ген, вверх, — прошептал я, когда мы дошли до него. — Только тихо.
Смуглый обхватил корень ногами и стал взбираться. Достигнув развилки, остановился и посмотрел вверх. Ефим неуверенно полез следом. Над Геном корни вплотную прилегали к Арке, подниматься как по трубе было уже невозможно, и смуглый достал нож.
Тихо вскрикнув, Ефим сорвался и полетел вниз, размахивая руками.
Я дернулся за ним, чтобы подхватить, но лишь скользнул пальцами по плечу. Под ногами зашелестело, затрещало… старшина, прорвав верхний слой корней, повис, будто рыба в сетке, и задергался.
— Замри! — прошипел я. — Не шевелись, идиот!
Ефим попытался встать на четвереньки, провалился еще ниже, снова запаниковал…
Я присел, едва удерживая равновесие, нащупал камень, лежащий в трещине, которая зигзагами шла от карниза по склону, вытащил его и швырнул в гетмана.
Камень ударил Ефима по затылку, он снова вскрикнул и перестал дергаться, схватившись за голову.
— Не шевелись! — повторил я.
Сверху упал завязанный узлом конец веревки — оказывается, Ген захватил с собой целый моток. Узел ткнул висящего лицом вниз старшину между лопаток, он вздрогнул, закачался в воздушных корнях.
— Медленно повернись, — приказал я. — Совсем медленно. Это веревка, возьмись за нее. Мы тебя вытащим.
— А если оно прорвется, когда повернусь? — сдавленно спросил он.
— Ну тогда виси там, — предложил я и полез к Гену. Когда я добрался до него, смуглый успел обвязать веревку вокруг поясницы. Сквозь едва слышное шипение гейзера у основания Арки из глубины Донной пустыни донесся отдаленный звук моторов. За холмами вспыхнул и погас луч фары.
