И все. Странно. Как-то слишком по-спартански. Джорек-то у нас, конечно, неприхотливый малый, но как он намерен добывать пищу в лесу с помощью меча?
А может, благодетели меня того, обнесли? Чтобы усложнить, так сказать, задачу?
Я вдруг ощутил запах, который знал даже Тиха — ветеринар. Мешок насквозь продушился лошадиным потом. Ага, дело проясняется. Джорек странствовал на коне — но для визита в лес к даме почему-то решил отказаться от конной тяги — я четко помню, что двигался он пешком. Может, у дамы была аллергия на лошадей или лошадь гнусно ржала во время секса, — кто знает, да теперь уже и не важно. Главное я выяснил: раз пришел сюда ножками, значит, жилье неподалеку. Час ходьбы, или два.
При мысли о жилье в животе у меня заурчало. Да, надо выбираться отсюда, и чем быстрее — тем лучше.
Записки, понятное дело, не нашлось. Неведомые благодетели оставили меня в лесу со стертой памятью и прыскают в кулачки. Делают ставки — выберется Тиха в теле Джорека из пустошей или нет. А та, которая меня предала…
Чертов «Тотал реколл» наоборот! Волна ярости снова накатила. Я знаю, в чьем я теле, но весь массив воспоминаний у меня отобрали, и раскодировать даже незначительный эпизод стоит неимоверных усилий!
Я сжал кулаки, сердце яростно колотилось, дыхание вырывалось пополам с рычанием. Найду! Найду каждого, кто участвовал в «переселении душ», и нанесу добро, причиню справедливость! И даже ее, золотоволосую, покараю!
Вдали послышался треск: тварь возвращалась. Я сграбастал меч и вскочил. Ком головы замаячил в просвете ветвей напротив меня. Я сощурил глаза — и все так же не сумел различить ничего кроме бугристого силуэта.
Существо, однако, так и не смогло ко мне пробиться.
Хотя бы один плюс за сегодня.
Логично предположить, что тропа либо ее часть закрыта чем-то вроде силового поля, или… избирательного заклятия. Магия, то бишь, а мы магию не очень. Кушать — да, а так — нет. Заклятие пропускает своих, а чужих — не пропускает. Только как способно различать? Берет мгновенный анализ ДНК? Загадка.
А вот что насчет вэллина и алтарного камня, на котором меня «оживили»? Очевидно, защита распространяется и на них, а может быть так, что сам вэллии или камень и генерирует эту защиту. Бросив меня там, загадочные благодетели знали, что мне ничего не грозит. А дальше, как очнулся, сам, все сам. Дали тебе пистолет, тьфу, меч, и вертись, как хочешь. Вот и верчусь, а вы думали? Так наверчусь, что и вас, дорогие мои, скоро поймаю. А там…
Мой соглядатай теперь напоминал статую. Убедившись, что хода ко мне нет, он просто застыл среди веток на задних лапах и сверлил меня взглядом. С безглазого, между прочим, лица!
Я вскинул голову и погрозил ему пальцем:
— Че пялишься, суслик?
Он не ответил.
Я взял кошелек и распустил завязки. На монетах обычно ставят год чеканки, да и приветливые лица диктаторов печатают. Посмотрим.
Я высыпал монеты на ладонь.
И тут же заорал от нестерпимой боли: на широкую мозолистую ладонь Джорека посыпались раскаленные угли.
8
Заорал я, конечно, здорово, еще и монеты в воздух подбросил. Они осыпались сверкающими каплями. Я же принялся дуть на руку, на которой вздулись белые волдыри. Ожог энной степени, как раскаленную сковородку ухватил. Боль пронзала до самых костей. Холмс, но — как? Почему? Что это за напасть?
Потряхивая рукой, я наклонился и поискал разлетевшиеся монеты. Вот одна, притаилась в мураве, ничуть не раскаленная на вид. Я присел на колено. Боль подозрительно быстро стихала. Я еще немного подождал, подул на руку. Волдыри вроде как уменьшились, или мне так показалось. Я помедлил, затем коснулся монетки указательным пальцем.
Уууууааааааа!
Палец теперь, равно как и ладонь, украшал вздувшийся волдырь. Красивый такой, налитой.
Чертовщина! Монеты у нас на ядерном подогреве, или как? Я нашел опустевший кошелек, просунул большой палец внутрь, и потрогал монетку через ткань. Ощутил… Догадайтесь с первого раза!
Монета была холодной.
Ладно, через ткань не пробивает. Вывод: моя кожа и металл монеты не дружат. Возможно, редкий вид аллергии, местной аллергии, ага, ибо я не слышал, чтобы в моем мире от аллергии вздувались натуральные волдыри. Впрочем, бывает всякое. Наша психика способна внушить телу все… ну, почти все. Включая ложную беременность. Возможно, в нашем — моего и Джорека случае — есть какая-то психосоматическая непереносимость металла. В детстве, может, одноклассники ему башку между прутьев железной решетки заклинили или родители заставляли драить кастрюли… Стоп, а меч? Я преспокойно брал его в руки, касался стальной гарды. Так, значит, выдвигаю версию: мою кожу ранит не всякий металл.
Резонно? Вполне. Сейчас проведем следственный эксперимент.
Пока я думал и рассуждал, случилось еще одно занятное событие. Волдыри с моей ладони пропали. То есть — исчезли без следа. Я уставился на мозолистую ладонь с загрубевшей кожей. Последний волдырь — на указательном пальце — исчез на моих глазах: разгладился, втянулся в кожу. Боль — я только сейчас понял — пропала еще раньше, примерно тогда, когда я увлеченно рассуждал о том, как башку юного Джорека заклинивали между прутьями.
Ускоренная регенерация? Похоже, что так. Чем еще порадует новое тело? Может, летать умею?
Мой соглядатай зашуршал в кустах, звонко хрустнула ветка. Он отбежал в сторону, все такой же малоразличимый среди мельтешащей листвы, насторожился. Прислушивается к чему-то, болезный… Черт с тобой, на дорогу не суешься, и ладно.
Уши снова зачесались — слабенько, легким таким зудом. Я поскреб, выругался. Джорек употреблял обычные ругательства, обозначавшие срамные части тела, половой акт и физиологические выделения, а также набор из трех слов, пришедших из какого-то древнего, позабытого языка другого мира — «крэнк», «мандрук» и «шлендар». Насколько я понял, буквального перевода этим словам не было, только приблизительное значение. Крэнк — мать твою! Мандрук — нехороший человек. Шлендар — тоже нехороший, но рангом повыше, не настолько плохой, как мандрук. Надо же — язык мертв, а вот ругательства его — живы.
Я подул на ладонь и сграбастал меч. Провел по прохладному металлу клинка пальцами. Как и ожидалось — никакой реакции не последовало. Тогда я начал высматривать в траве монеты. Нашел одну, всю покрытую зеленоватой патиной. По виду — простая медяшка. Коснулся пальцем — не больно-то и осторожно. Ноль реакций. Я кинул медяшку в кошель: нечего разбрасываться добром. Потом натянул на левую руку перчатку и подобрал первую монетку. Осмотрел. Серовато-белая, никель, или… серебро! Вот оно что: мой бугай не переносит прикосновений серебра!
Я начал выискивать в траве другие монеты. Медяки сыпались в кошель, кое-где попадались золотые — их я тоже спокойно брал голыми пальцами. А вот серебро — обжигало. Ясно теперь, зачем Джореку перчатки…
