— Сердце…
Усыплять пса она не хотела, ставить уколы — не умела, и потому Васенька служил надежным источником дохода для филиала клиники. Я кивнул, отпер дверь и пропустил Васеньку с хозяйкой внутрь, где, не надевая халата, вкатил молоссу порцию мочегонного и сердечных гликозидов. Васенька, уже привычный к этой экзекуции, только кряхтел. Глаза у него были по-стариковски мутные, и застыла в этих глазах такая тоска, что сердце мое помимо воли сжималось.
Говорят, у настоящих, человеческих врачей происходит профессиональная деформация психики, они грубеют, становятся жесткими, на людские страдания им начхать. Этот верный защитный механизм, который оберегает врачей от стресса, в случае со мной, ветдоктором, ни черта не работал или работал с перебоями. Знаю, что глупо и инфантильно равнять страдания людей и животных, тем не менее — равнял.
И потянулся рабочий вторник. Последний мой рабочий день на Земле. Кошки, собачки, мексиканские тушканы и змеи-уроборосы в ассортименте. Чуть позже явилась Марго, медсестра-помощница, раздолбайка, каких свет не видывал, и по совместительству — абсолютно здоровая курица. Я устроил ей нагоняй, от чего она разнюнилась. Затем пришел Ключевский, где-то раздобывший шаурму.
— И о погоде! — сказал он, блеснув глазами. — О погоде нам хотел рассказать знаменитый сурок Фил из Панксатони, но утром заживо сварился в своей норке. Жители города в трауре.
— Смешно, — сказал я. — Слушай, любитель жареных кошек в тесте, иди-ка ты прятаться в другое место.
— И ты, Брут! — патетически вскричал Серега. Марго хихикнула.
Есть такие мужики: ну никаких усилий им не нужно прикладывать, то есть — вообще, просто пройти мимо, подмигнуть, сказать пару остроумных фраз, и женщина сама прыгнет к ним в постель. Да и не только в постель — душу раскроет. А что до меня…
Никаких смс на телефоне… Никаких смс от нее.
Голос настиг меня в полдень. Напевающий, мягкий женский голос возник в голове из ниоткуда. Он выкликал одно и то же имя: «Джорек!»
Джореееек! Джореееек! Джореееек!
Тот самый голос, который уже звал меня ранее. Не хриплый, мягкий. Отчего-то близкий моему сердцу. Родной, словно я знал его обладательницу тысячу лет.
Глюк — а что еще это могло быть? — длился не больше минуты и оборвался на высокой ноте. Марго ничего не заметила, хозяин кота с грустными глазами (ему предстояла кастрация, черт, я не хозяина имею в виду) — тоже. Я умудрился сохранить на лице бесстрастное выражение. Затем, спустя полчаса, мне снова стрельнуло под лопатку. Я перетерпел боль стоически, проверил еще раз: крылья не пробились. Угу, агнец божий, бескрылый, обыкновенный, брошенный своей девчонкой далеко и надолго.
Смс от моей бывшей по-прежнему не было.
К трем часам дня у меня яростно зачесались кончики ушей. Что же за напасти-то сегодня? Подхватил вирус кошачьего гриппа или собачьей лихорадки? Я осмотрел уши в зеркало: ничего особенного. Что за…
Дальнее эхо, которое слышал только я, принесло женский напев: «Джореееек!»
Чертовщина. Я действительно начал сходить с ума!
Голоса и зуд кончиков ушей настолько меня разозлили, что я вышел на улицу и набрал номер Лены, чего в нормальном состоянии ни за что бы ни сделал.
Наш разговор закончился спустя минуту.
— Прости, Тиша, мне звонит Том Круз, — хихикнула она и дала отбой.
Она имела в виду, что главный коротышка Голливуда выше меня на целых восемнадцать сантиметров!
Женщины умеют унизить словом, когда захотят.
Я возненавидел этот мир и себя в нем.
3
Не стал я болтаться в своих рефлексиях, как недоповешенный в петле. С головой погрузился в работу, шпыняя Марго по поводу и без. Она только шипела рассерженной кошкой, наконец расплакалась и пригрозила нажаловаться мужу. Тогда я слегка поостыл и даже извинился. Блин, надо же — из-за одной… не будем употреблять дурных слов… перенес свои обиды на ту женщину, которая оказалась под рукой, вдобавок — на свою подчиненную. Храбрец, ничего не скажешь.
Под левой лопаткой продолжало иногда постреливать. Косоглазый балбес Амур угодил не в того, в кого надо, и теперь сопел, пытаясь выдернуть стрелу.
Нитроглицерин не помогал. Боль затихала по собственному желанию.
Кончики ушей по-прежнему зудели, и я их почесывал время от времени, стараясь делать это по возможности незаметно. Почесывал и жалел, что не снабжен для этих целей левой задней собачьей лапой.
Странное ощущение. И зачем оно, вот такое? Может, народная примета? Ну, чешется левая ладонь — к деньгам, стреляет под лопаткой — к инфаркту, зудят уши — к мордобою. Или… к новому роману? Не тому, который на бумаге, а — к любовному, способному перерасти в нечто большее, в нормальные чувства…
Мечты юного идиота.
Серега вломился за час до закрытия. Показал на свое багровое от жары лицо:
— Вишь, не забодали.
— Угу, — сказал я. — Продолжай кобелировать. Свободен.
Марго хихикнула.
— Много ты понимаешь, — хмыкнул Серега. — Я ищу свою единственную любовь. Где-то она там бродит, среди тысяч…
— Ага. Квест бесконечный, и оттого увлекательный.
— Ну так!
Тут он разглядел выражение моего лица. Вот она, мужская солидарность, ему не потребовалось даже уточнять.
— Буду скоро. Скоро буду. Никуда не уходи!
Обычно я не пью ничего крепче пива, но сегодня был особый случай. Главное в процессе заливания горя алкоголем не уйти в запой, пить точечно, редко — да метко. Запой только усиливает депрессию.
Я разрешил Марго (ничего в ней не было от королевы!) уйти на полчаса раньше и дождался Серегу, который явился с двумя бутылками и закуской. Затем опустил ролеты на окнах, включил свет и разлил водку по ядовитым пластиковым стаканчикам. Из закуски у нас был черный хлеб, маринованные огурцы и практически кошерное сало.
Мы приняли.
— Слушай советы бывалого, чадо, и мотай на ус, — сказал Ключевский важно. — Перетопчись. Забудь. Вышиби клин клином. И сразу станет легче.
— Угу, — сказал я.
— Сам виноват. Зачем подпускаешь близко? — Он схрупал половину огурца. — Они хитрые-е-е… В тебя корешки пустят, расцветут, заколосятся. А потом этот колосок другой сорвет, а ты будешь корешки эти пустые еще год с мясом вырывать. Нельзя так…
Миллион раз слышал я эту байку — и читал о ней. В этом ублюдочном мире повторяли ее в разных вариациях и мужчины, и женщины, оправдывая собственный паршивый эгоизм, взаимную невозможность построить отношения, пестовать чувства, быть постоянным и отдавать больше чем получаешь, зная, что твоя вторая половина делает то же самое для тебя.
— Легко тебе, Казанова, советы давать: у тебя огромный выбор, а я при своем росте…
