— Да ну это фигня, Тиха, надо просто уметь с ними обращаться! Пошутил, подмигнул, за попу ухватил…
— Ша, Серега, я не хочу об этом.
— Да ладно! Мягкий ты очень. Бабы любят грубость. Не смотри на нее, не обращай внимания, веди себя жестко… шутки шути, опять же.
— Серега, мне нужна обычная женщина, а не сабмиссивная мазохистка.
— Да поверь, все они одним миром… Любят мачо… Плюнь на нее — больше любить будет.
— Я не мачо. Я обычный. И я хочу найти обычную женщину.
— Мда-а-а… Да пойми наконец — нет нормальных. У всех свои тараканы, а уж у баб… Вот опять же коснемся БДСМ. Ты не поверишь, сколько из них помешалось на этих «Пятидесяти оттенках…» и любят, когда их связ…
— Ша. Закрыли тему.
— Тьфу! Старорежимный ты! Воспита-а-ание! Ну страдай, страдалец. Добрый ты слишком, я тебе серьезно говорю. Добрый и устаревший. А с бабами добрым быть нельзя. Не ценят. Давай еще тост: против баб!
— Ладно тебе, бабы — хорошие.
— Пока спят — да. А так — мороки с ними, ой. Они еще и жрать хотят каждый день. — Это было сказано тоном Эйнштейна, только что открывшего теорию относительности. — Ладно, новый тост: за мужиков, пострадавших от баб!
— Ага, за тех, кто в диспансере. За врачей кожвенерологии и их пациентов. За дары Венеры!
Мы выпили. Серега икнул. Я заел водку бутербродом и почесал правое ухо.
— А вообще — все фигня, — родил Серега.
— Безусловно.
— Скажи: «Акула мотата» и забей.
— Угу.
— Во, ща рассмешу. Когда ваш «Zorro-хэллс» погорит, а он погорит, к бабке не ходи, откроете ресторан корейской пищи. Слоган и название я придумал: «Корейский ресторан „Хатико“
[3]
— лучший друг вашего желудка!»
Я сказал строго:
— Вот собачку я тебе не прощу!
Этот пошляк имел наглость поглумиться над чудесным семейным фильмом!
— Не прости, а сходи и отведай! — Он заржал.
По-моему, это удел всех неудачливых юмористов, смеяться над собственными шутками.
— Не шути над дедушкой Тихоном, — сказал я. — Дедушка злой, пропишет тебе люлей и заставит мыть казарму.
— Если догонит и допрыгнет! — парировал он бесстрастно.
Я не обиделся. Просто кивнул в такт своим мыслям.
— Угораздило же меня родиться пигмеем…
— До пигмея тебе нужно ужаться на двадцать сантиметров, — заявил этот недоделанный Вассерман. — Не хнычь. Забей. Будем считать тебя королем хоббитов!
— А бутылкой по лбу за такие речи?
Мы еще выпили.
Звякнул мобильник.
Я взглянул на экран с затаенной надеждой — а вдруг?
Вдруг не получилось. Звонил Армен Борисович, Биг Босс, основной владелец сети «Zorro-хэллс». От приветствий сразу перешел к делу. Владельцы рынка подняли аренду, платить которую при нынешних доходах филиала было нереально.
— Кризис, сам понимаешь, — сказал Борисыч сумрачно. — Закрываем вас через две недели с концами. Завтра наведайся в контору, напиши по собственному желанию. Новых вакансий у нас пока нет. Если что — будем иметь тебя в виду.
Как говорится — беда не ходит одна. «Иметь в виду» — это он так тактично послал меня на хрен.
— Кто звонил-то? — осведомился Серега.
— По работе.
— Работа не волк, а гиена: ходит вокруг тебя кругами и ждет, пока ты не сдохнешь!
Ключевский затеял обычный трендеж, смесь из анекдотов, новостей и похабщины, а я потирал свои многострадальные уши и думал.
Не мой это мир. Сейчас я ощутил это особенно сильно. Мне здесь плохо. Просто — скверно. У меня толком ничего не получается, все валится из рук. Двадцать шесть лет — ни семьи, ни нормальной работы. Эта несчастная ветклиника, где я получаю жалкие гроши, да и то с задержками… А теперь — добро пожаловать к Сереге в продавцы секонд-хенда, потому что друзей с серьезными связями за двадцать шесть лет своей жизни я не нажил. Не умею дружить для чего-то, для пользы. Ненавижу такое. Пожалуйста, загнивайте без меня. Лгите и социально подстраивайтесь, прогибайтесь, стелитесь, я так делать не могу, не хочу, не умею!
И нет семьи, нет женщины, которая поймет и утешит, примет тебя таким как есть, не будет дразнить «недомерком» и, мать твою, «хоббитом»! Не будет смотреть сквозь и вокруг меня! Да, пигмеи тоже хотят личной жизни, черт подери! Они тоже люди, им нужна семья, дети, нормальная работа!
Куда я не тычусь — всюду стена, которую не прошибить лбом. Не мой мир. Или не мое время. Знаю, так многие говорят, и это уже превратилось в банальность, но — я опоздал родиться.
— Тебе никогда не казалось, что ты родился не в свое время? — быстро спросил я, прежде чем Ключевский опрокинул в себя очередные сто граммов. — Те же рыцари…
Он сосредоточил на мне прищуренный взгляд.
— Рыцари были сто пятьдесят сантиметров роста, сопливые, плешивые и с геморроем от постоянного ношениях доспехов. В тридцать — повально беззубые, с шалым взглядом от алкоголизма. — Серега посмотрел на опустевшую бутылку и икнул. — Пили тогда по-черному. — Он внимательно меня оглядел. — Сто пятьдесят… Точно, в рыцарях тебе самое место!
И хотя бы извинился за бестактность!
Я не успел собраться с мыслями. Ключевский опередил меня новой порцией глума:
— И где бы ты хотел родиться? Ну, скажем, не родиться, уже случилась эта досадная оказия, а… вот попасть, оказаться? Хочешь угодить в тело негра-раба на плантацию южан? Или — в тело пленника на жертвеннике майя? Нет, ты подумай над перспективой — жизнь будет короткая, но зато ярка-я-я-я-я… Перед смертью увидишь, как жрец поднимает в руках твое бьющееся сердце. Можно еще оказаться среди песцов на северном полюсе. Так сказать, писец среди песцов!
— Самураем при сегуне… — несмело предположил я.
— Тогда уж лучше иди в спартанцы, особой разницы не заметишь.
— Э-э…
— Ну, к девушкам и те и другие были слегка равнодушны. Сечешь фишку? Устраивает тебя такая перспектива?
Я обмер.
— Что, и самураи тоже?
Этот паршивый эрудит радостно кивнул:
— Ага!
— Ну, не все же они…
— Нельзя выделяться из коллектива! Коллектив на это смотрит косо! Нужно уважать чужие культурные традиции! Вот представь, попал ты в самураи. Дали тебе деревянный меч-субурито, расшитое золотом кимоно, тапки-сандалеты с белыми носками и позвали, значит, к сегуну… И ждет он тебя, понимаешь, по вечерней зорьке…
— Иди ты!
