— Брат Архей!
— Уа-а-ай… — услыхал я. — Уа-а-ай…
Плешивый чудесник выл, как недокормленный младенец. Из одежды на нем остались целыми только кожаные сандалеты. Кольчуга пропала. Штаны — тоже. Вернее, штаны были. Условные. Два обугленных клочка ткани там, три — здесь. Человек благонравный, к коим я Джорека уже давно не относил, сделал бы вид, что обрывки не открывают всеобщему взгляду лютиково-желтый суспензорий.
— Счастье-то какое, — ядовито бросил маленький вор. — После долгих попыток нашему чародейке почти удалось спалить собственные портки. Ну, ничего, потерял лошадку да обжегся маленько, зато жизнь осталась.
Двое солдат направили к Архею коней. Однако в тот же миг из туманной стены позади оккультиста, семеня и переваливаясь, выползло нечто приземистое и мерзкое.
— Выворотка, — с ходу определил недомерок. — На свет им начхать, лезут себе и лезут. Десять золотых за живую платят малефики Алой Пасти.
Ходячая дрянь напоминала крупную захворавшую кошку, у которой на морщинистом теле выпала вся шерсть, а на плоской морде прорезался — наверняка от непомерной жадности — длинный, почти человеческий розовогубый рот с загнутыми вверх уголками. Носа не было, глаза — едва видные прорези, сквозь которые сочится молочный туман. Длинные лапы — просто кости, оплетенные сеткой голубовато-розовых вен.
Чеширский кот из Чернобыля. Оч-чень похож. Сто пудов — несъедобен. Но — явно — не так опасен, как бармаглот, который следует за нами. А я знал, я ощущал, что тварь, названная стогнером, скоро будет здесь, знал, чувствовал по дрожанию почвы, которое передавалось колесам и всей повозке, как она движется к нам — огромная и непредставимо гнусная.
Припав на задние лапы, чеширско-чернобыльский кот растянул рот в широкой… проклятие, щедрой улыбке… Блеснули мелкие и частые клыки, высунулся плоский, покрытый костяными зазубринами язык…
Архею закричали, но он был словно пьян, не повернул головы. Двое солдат — среди них массивная Вако — надвинувшись, закрыли чародея лошадьми.
Вопль.
Напарник Вако поддел улыбчивое создание на пику и отбросил в горящий костер. Затем оба схватили чародея под микитки и волоком потащили к гуляй-городу.
Мимо меня простучали шаги; железный поддон с двумя прорезями для стрельбы упал на траву с глухим «Бам-м!». Архея закинули внутрь как мешок с мукой; к лавкам тащили уже на ходу: Торке рванул с места, поминая Спящего и Маэта ласковыми словами. Я оглянулся. С одной стороны колымаги скачут двое солдат, с другой — трое. И все. Прочие отстали или погибли. А Болгат? Удрал? Но можно ли спастись в одиночку, когда глейв кишит тварями?
Архея бросили лицом вниз, наверное, это был тот случай, когда условные штаны были только кстати: зачем сдирать то, чего и так нет. На правой ягодице мага виднелась глубокая рваная рана, кровь выплескивалась, повинуясь частому биению сердца.
— Надо же, — сухо сказал Рикет. — Отыскала место. Я-то думал, у него кругом мослы… Назад! Я вылечу! Держите меня трое! Держите меня, я сказал!
Караульщики послали его хором, кто-то замахнулся, но Рикет с необычайной ловкостью ускользнул от удара.
— Ликаэнэ файн! — Его голос стал вдруг тонким и злым, блеснул уродливый шрам. — Да, я вор, мои дорогие, вор! — Он шмыгнул вбок, спрятался за мной, крикнул из-за плеча визгливо: — Мы владеем своей магией! Что, не знаете? Ну же? Маэт… Он хлипкий, из него сейчас вытечет вся кровячка!
Не дожидаясь согласия, Проныра скорчился рядом с телом, простер над укусом ладони. Солдаты прижали его с боков, чтобы меньше шатало. Мне показалось, что из-под пальцев Рикета исходит чуть заметное белое сияние.
Тут же зачесались уши. Черт… да знаю я, Джорек, что муравьи носятся по твоим ушам стадами, когда рядом творится магия. Индикатор, да-да-да. Только вреда пока больше, чем пользы. Во-первых, отвлекает, во-вторых — магия в этом мире повсюду. Сколько раз мои уши чесались — уже и не упомню. А толку — чуть.
Усилием воли я согнал с ушей муравьев.
— Стягиваю рваные сосуды, — пояснил тем временем коротышка сквозь тяжелые вдохи и бесконечные ойканья Архея и зыркнул на меня хитро, мол, вот как я умею. — Самая простецкая магия. Ну? А! Все! — Он продемонстрировал в улыбке превосходные зубы. — На два-три часа. Сейчас бы перевязать, а зашивать будем после, в Кустоле. Дай Спящий туда добрести… И, кто-нибудь, напомните Архею как очнется — что это я, Рикет, его спас!
Рану перетянули готовыми бинтами, среди снаряжения гуляй-города были и они. Я рванулся помочь — все-таки медик и повязки умею накладывать не только на собак, но меня огрели прикладом. Ретивый караульщик отомстил за выбитые зубы Торке.
Я сдержал встречный удар. Набрался ума, так сказать. Глядишь, через годик стану гением.
Тем временем маг перестал стенать и охать. Один из солдат, отложив арбалет, перевернул раненого на спину:
— Брат Архей!
— Молчит…
— Брат Архей!
— Небось, врезал дуба…
Колымага немилосердно раскачивалась, и повернутая в мою сторону голова мага болталась на тонкой шейке, как тыква на сухом стебле. Глаза неплотно заслонены веками, рот открыт. Солдат, тот, что пытался дозваться, приложил палец к шее Архея, щупая пульс, затем поднялся с колен:
— Без сознания, дышит.
Веки Архея дрогнули, поползли вверх. Тусклого света хватило, чтобы я ужаснулся. В орбитах были не глаза, а до кровавой черноты переспелые вишни!
— Tvoyu diviziyu!
Кровь из полопавшихся сосудов залила белки Архея, взгляд был пустой, бессмысленный, темный. Тут не обойтись закапыванием «тауфона» и таблетками «аскорутина», как бы не ослеп…
Землистые губы чародея дрогнули, взгляд — совершенно пустой, черный взгляд — остановился на мне. Архей пытался что-то сказать!
Я бросился на колени, придержал его голову. Я хоть и простой ветеринар, и не приносил клятву Гиппократа, но…
— Слушаю тебя, чародей!
— Изм… Изма… — Брат Архей застонал. — Слу-у-ушай!
Я отпихнул сапогом колчан со стрелами.
— Я слушаю! Слушаю!
— До… доро…
— Он говорит! — Рикет склонился над магом, двинув лбом мне в висок — чистая случайность, разумеется!
— Дорог…
— Что-что? Говорите, любезный Архей, Рикет Проныра вас слушает! И кстати — это я вылечил вашу рану, помните об этом!
— Что-то о дороге! — Караульщики тоже нависли над магом. — Тш-ш, воренок, дай ему сказать!
— Дорог… а-а-а… ло…
— Дорога? Ложбина? Сворачивать в ложбину? Где здесь ложбина, Торке?
— Фы-фны? — откликнулся возница.
— Дорога-а… ложка к обеду! — выдал Архей.
— Фыфны? Фны?
