Недоуменные взгляды.
— Соль в каше — погибель! Арбуз хорош к любому столу! Медом вымажи свои прыщи, о прекрасная дева, и кожа твоих ланит посвежеет. Однако не забудь смыть маску через неделю, иначе с тебя облезет лицо!
— Фыфны?
— Он бредит, — сказал я. — Оставьте его в покое.
— Пе… редайте родным: я шалун и навеки им останусь! Бу! Спириту ал квестис герми! — Рой голубых огоньков вылетел изо рта чародея, взмыл кверху и исчез между прутьями решетки. — Я слон! Я парю! Я витаю!
— Ларта… — Рикет издал гортанный смешок, потер шрам. — Законопатьте его, а то сейчас наплетет нам… заклятий!
Кто-то схватил клок бинта, уверенно занес руку…
— Гончие Смерти и Псы Скорби! — Голос Архея вдруг набрал силу, стал низким и страшным, слова, как ледышки, выкатывались и звучно падали на окровавленные доски. — Джорек по прозвищу Лис, твоя судьба… со Спящим… ты единственный сможешь… сможешь… избавишь мир… от Вечного сн… ох-х… Бойся мертвого чародея и Алой Пасти! Бойся женщины с красными волосами! Запомни: случайность плетет предназначение! Случайность плетет предназначение! Случ…
Наш броневик ощутимо тряхнуло, и брат Архей звучно прикусил язык. Его глаза закатились, лицо обмякло, из рта потянулась нить слюны.
— Никак, помер? — Караульщик с кляпом охнул.
Я приставил палец к шее чародея:
— Жив.
Рикет метнул на меня острый взгляд:
— Пророчество! О как! Слыхал, Джорек? Да, бывает. Или он с ума сошел. Тоже бывает, но чаще. Они, маги, все на голову шлепнутые — магия голову-то выкручивает. Всякий кто шаманит — с ума сходит, кто быстро — кто помаленьку… Тебе, Джорек, стоит бояться мертвого чародея, ха-ха! Ну, у нас в Корналии мертвяков хоть завались — даже крестьяне иногда попадаются. А баба с красными волосами — это серьезно! Я проверю: если моя сестра выкрасила волосы в красный, пока меня не было, то… Будешь жениться, никуда не денешься!
Я попробовал ухмыльнуться, но лицо свело в жуткой гримасе.
— Молчи, остряк.
— А я что? — Взгляд Рикета вдруг стал серьезным. — Я, кстати, очень даже… Я предупреждаю! Брат Архей — он в ковене Измавера один из тех, кто видит, да так видит, что ни один предсказатель с ним больше не сравнится. И про бабу, и про мертвого чародеюшку, и про Спящего, если уж сказал Архей — то так оно в твоей жизни и будет. Если выживешь, Лис. Будущее… оно иногда меняется.
Я занял свое место на лавке.
Выживу, Рикет, выживу! Обязательно! В случае, если удастся отбиться от загонщиков, которых направил Прядильщик.
Мы продолжали путь в тягостном молчании. Гуляй-город подбрасывало, мотало, и мне едва удавалось усидеть на лавке. Мысли начинали путаться, даже тряска и боль в теле не мешали постепенно впадать в забытье. С головы до ног начала охватывать отупляющая слабость, перед глазами поплыли картины далекого детства, деревня, город, школа… драки на переменках… Глумеж подростков над моим ростом… Сочувственные взгляды девчонок. А что, пришла мысль, если бы мне сказали — вернись, и все будет по-старому, в старом теле, с карликовым ростом, без работы, любимой женщины, денег? Вернулся бы я? Ха, они еще спрашивают! Отдал бы что угодно, лишь бы выбраться из сегодняшнего ада. А Джорек — пусть возвращается в свое тело и приводит свои дела в порядок… Если сможет. Если сумеет.
* * *
Девушку я встречаю в лесу во время прогулки. Она собирает хворост. Внизу деревня, куда меня пока не пускают. В деревне знают, что наверху, в пещере, живет пара нелюдимых охотников — молодой и старый. Охотников, что связаны с всадниками в плащах. Всадники просто проезжают к нам через деревню — и не причиняют вреда крестьянам.
Девушка пугается, но я говорю, что не сделаю ей дурного. Жуткий у меня акцент… Странно, почему он не выправился до сих пор… Хватаю ее за хрупкое запястье. Девушка и сама как тростинка, могу переломить, если сильно сожму. Она вздрагивает, пытается вырваться. Отпускаю без слов. Девушке страшно. Я взваливаю вязанку хвороста на плечо и начинаю идти по направлению к деревне.
Тишина. Затем слышу, как она догоняет меня. Идет рядом. От ее волос исходит волнующий аромат.
Я провожаю ее до кромки леса.
Завтра она придет снова.
Мы начинаем встречаться. Тайком от наставника.
Это я так думаю.
* * *
— Коу!
— Дер-р-рьмо!
Ругались с облучка. Я открыл глаза и не сразу понял, что случилось: кони ржали, пытаясь вырваться из упряжки. Потом, вскочив, разглядел в просвет между спинами возниц: у левого переднего коня на спине растянулась серая тень. В воздух летели ошметья ткани — руки твари яростно потрошили стеганую попону, расплываясь в стремительных движениях.
— Коу! Коу!
Илот. Ультразвук, что он издавал, ввинчивался в уши, лошади ржали безумно, сбившись с галопа.
— А, подлюга! Не стреля-я-ять! — Громогласная Вако промчалась мимо клетки, откинувшись в седле. Нагнала, крутанула топор и вбила заостренный штырь клевца в безволосую голову серой твари.
— Подлюга конченая!
Илот удержался, не упал, и Вако рванула топор на себя, сбрасывая монстра на землю. Миг — и по нему прохрустели колеса, под днищем повозки раздался то ли писк, то ли стон.
— Хо! Ха-а-а! — Вако победно взмахнула топором, но в этот момент с другой стороны повозки раздался стонущий вопль: «Ко-о-оу-у!» — а за ним со всех сторон сразу десяток глоток взвыли на разные лады. Я различил голоса илотов и лярв. Были и другие — тонкий скулеж, утробное рычание. Твари были разными и присутствовали… в количестве.
Волосы на моем затылке встали дыбом. Я зарычал в ответ, громко, не сдерживая инстинкты. Усталость временно отступила, даже озноб забился куда-то. Я был готов к драке. Я-Джорек. И я же — Тиха Громов. Хватит, набегался. Я хочу рвать, кромсать врагов, я больше не намерен убегать!
Громкий вопль раздался сбоку. Я извернулся на лавке, и, будто время замедлилось, успел разглядеть, как один из всадников, в чью ногу впилась тонкая серая тень, бьет копьем, целя в другую тварь, массивную, голокожую, с омерзительно белым человеческим лицом, что подбиралась сбоку.
Копье скользнуло по литому плечу. Тварь вскинула руки, готовясь сграбастать всадника в объятия; ее пальцы напоминали змей, приподнявшихся в странном танце — они переплетались между собой, извивались, словно были лишены костей. Вако налетела, швырнула топор, прихваченный темляком к правому запястью: короткое лезвие развалило монстру плешивый и вздутый, как шляпка поганого гриба, череп.
Возницы попытались придержать коней, но из молочного сумрака лезли новые тени, и Вако, оглянувшись, захлебнулась воплем:
— Гони-и-и!
