Ежи вертел в руках оптическую трубу, переминаясь с протеза на ногу, иногда оглядывался на Баграта, сидящего к нему спиной. Расстелив кусок льняной скатерки, Владыка обедал. И зачем так высоко забрались? Крыша древнего храма не слишком подходящее место для трапезы и уж тем более для встречи с Чембой: того и гляди, трухлявые балки не выдержат веса перекрытий и обвалятся. Ну ладно бы купол сохранился, хоть какая-то тень, так нет же – пожар его давно порушил. Главное, солнце вон как поднялось, скоро дышать станет трудно, так нагреется воздух. Это мутанты к жаре привычные, хотя в песках и они стоянок не устраивают, а почему? Воду взять негде, и ничего тут не растет, и мутафаги не водятся, в общем, жрать нечего, жизни в Сухом море нет. Только руины древних городов среди барханов, в которые наведываются экспедиции старьевщиков, да рыжие пятна зыбучих песков.
Ежи присел, подобрался к краю крыши, ухватившись за торчащий из бетонной плиты арматурный прут, выглянул.
Голова закружилась, он едва не отпрянул, но, пересиливая себя, смотрел вниз. Вал – длинная высокая возвышенность из черной земли, местами покрытой песком. Полуразрушенный храм стоял прямо на ней, а внизу были развалины, вросшие в песок – большинство построек вокруг Черного вала погрузились в него до верхних этажей. Ежи как-то узнал в храмовом архиве, что когда-то здесь стоял город под названием Чернигов, и удивился его названию: Черный-гов. Черный – понятно, но что такое «гов»? Может, предки так называли этот чернозем, из которого состояла возвышенность?
Пройдет сезон-два, и от древнего города ничего не останется, лишь сам вал и каменные строения на нем будут служить путникам ориентиром. Умели все-таки предки строить, грамотно места выбирали. Тут явно до Погибели кордон был, причем монашеский, куда дороги с разных поселений сходились. Если б не Сухое море, которое от северных предместий Киева до самого Шацка тянется, то Ежи осмелился бы предложить Владыке заставу на валу поставить и дань взимать с караванщиков, срезавших в этом месте путь до Большой Московии. Они в последнее время совсем обнаглели, с Моста сразу в Харьков прут, в обход застав Ордена, и уже оттуда по Сухому морю к перепутью, а там – хочешь на Можайский тракт, хочешь к Ленинскому сворачивай или в Кислую долину езжай сразу… Но Баграт идею не примет, содержать такой форпост вдали от Киева слишком накладно, одно снабжение водой чего будет стоить.
Облизав сухие губы, Ежи вытер пот со лба и оглянулся. Сейчас бы спуститься с крыши да в тень, к остальным. Он отодвинулся от края, повернувшись к Баграту, исподтишка оглядел хозяина. Ох и загадочный человек, ох и непонятный! Связана с его прошлым какая-то жгучая, волнующая тайна – тут уж Ежи не сомневался. Баграт иногда казался ему пришельцем из чужого мира, словно он явился в Пустошь откуда-то совсем издалека. Может, из-за границы Донной пустыни? Или с востока прибыл, с Урала, где, по слухам, стоит великий Вертикальный город? Или, наоборот, с запада, откуда-нибудь из бесплодных мертвых земель за Минском? Ведь никто не ведает, что там дальше, а Пустошь, если задуматься, не так уж и велика. Только кажется большой, потому что пройти ее всю от Донной пустыни до севера Московии неимоверно трудно. Мутафаги, кочевые мутанты, крупные бандитские кланы и небольшие отряды кетчеров – да мало ли что может встретиться на пути? К тому же торных дорог почти нет, имеется несколько трактов да старых бетонок, а так – сплошное бездорожье, бурелом, развалины, пятна радиационные и другие аномалии, и гейзеры, и трещины, из которых огонь пышет. Вот и чудится, что земли эти так огромны. Но на самом деле не очень-то велики они – и что за их границами лежит? Никто не знает. Никто, кроме Владыки. Или он не из неведомых мест пришел, а такой же местный, как Ежи, и только кажется своему секретарю личностью с загадочным прошлым?
Вопросы, вопросы… Вся жизнь Ежи состояла из них. Он был страсть как любопытен, всегда мучился, пытаясь узнать больше, чем знал, влезал во всё и думал, думал, думал так, что аж мозги временами кипели! За это и привечал его хозяин, потому и брал с собой во всякие поездки.
Внизу звенела кирка, звонко ударяли ломы в каменный пол, раздавались возгласы монахов. И зачем Владыка приказал лаз долбить? Уж не под землю ли он собрался, к пращурам? Какого некроза там делать? Ежи выпрямился и взъерошил волосы на затылке. Как ни напрягал секретарь мозги, не мог догадаться.
– На восток смотри, – не оборачиваясь, сказал Баграт.
Ежи сконфуженно отвернулся. Глаза у него на затылке, что ли? Чего на равнину-то пялиться, за ради Чембы этого? Да такого дылду без всякой оптической трубы узреть можно. К тому же он со всей своей сворой припрется. Секретарь передернул плечами – горланить начнут, как цыгане на базаре, копьями и духовыми трубками махать, чего доброго стрельнут ядовитым дротиком. Хорошо, если в доспехи засадят, а коли в рожу или шею? Он коснулся щек, круглого подбородка, склонив голову к груди, сдвинул под курткой пластину панцирника так, что край за воротник вылез и больно врезался в острый кадык. Кашлянув, поморщился, расстегнул верхнюю пуговицу и поправил доспех – дышать стало легче.
За спиной раздался шорох, клацнул затвор, но Ежи решил больше не оборачиваться и, выполняя наказ Владыки, поднял трубу. Далеко на востоке клубилось облако пыли. Сначала показалось, что это обычный ветрюган, который столбом гоняет по равнине песок со всяким мусором, но вскоре облако растянулось длинным шлейфом. Показалась повозка, вот только ни манисов, ни лошадей видно не было.
Подкрутив окуляр, секретарь вздрогнул. Одноосную колымагу тянули панцирные волки, да не просто тянули, неслись быстрее всякого «тевтонца». А ведь в Ордене машины – мощь, с ними в скорости разве что манис потягаться сможет! Наморщив лоб, Ежи опустил трубу. Это что же выходит, у Чембы в племени есть… секретарь аж зажмурился, вспоминая слово. Есть… ну которые мыслями мутафагов подчиняют. Баграт их в Храм, еще когда кочевые с Крыма на переговоры прибыли, наотрез пускать отказался. Как же он их называл? Гринго… нет – гронги! Точно, они. И что ж теперь делать?
Тряхнув головой, секретарь подался назад, вовремя спохватился, шагнул на прежнее место – а то Владыка заметит, что он мечется, как уж на сковороде. Оглянулся. Баграт сидел в прежней позе, ветер шевелил курчавые, черные как смоль волосы. Владыка разложил на скатерке детали от своего автомата и чистил шомполом короткий ствол. Автомат в разобранном виде походил на пистолет. Длинный магазин Баграт выщелкнул из рукояти и проволочный приклад отстегнул, положил рядом. Угловатый корпус оружия напоминал плоскую коробку с проштампованными по бокам канавками. Затвор располагался сверху. Снизу, рядом со спусковой скобой, прикручен фонарик толщиной с палец, внутрь пыж из карбида забит; горит недолго, но линзы в нем особые, потому луч узкий и бьет далеко. В темноте самое то, чтобы цель поразить.
Ежи снова уставился на равнину, на этот раз даже в трубу не стал смотреть. Мутантов было слишком много. Твари бежали обратным клином за колымагой, которая сбавила скорость.
Зачем же Владыка автомат чистит? Неужто решил Чембу грохнуть? Но какой в этом смысл? Чемба – вождь самого большого мутантского племени в Пустоши, которое он сколотил из множества разрозненных кочевых таборов, он создал Стойбище, по слухам – огромный лагерь мутантов, можно сказать – настоящий мутантский город. Баграт давно пытался наладить переговоры с ним.
