– Владыка! – вскрикнул Мирч.
Жрец коротким точным движением сбил атамана с ног и склонился над телами у лафета.
– Владыка… – растерянно повторил он, опускаясь на колени.
И увидел Преподобного из московского Храма. Мирч перевернул изодранное осколками тело убийцы – это был башмачник, появившийся в Кислой долине после нападения на караван. Но где тогда Владыка?!
Сзади раздались быстрые шаги. Вскинув автомат, Мирч развернулся на одном колене – и погубил себя. Мгновением раньше Ильмар выбросил вперед руку, чтобы ударить жреца шипом в шею, но атаман был контужен, в глазах двоилось, и он промахнулся. Вернее, промахнулся бы, если бы Мирч, поворачиваясь, не подался вбок. Теперь же шип скользнул по коже под левой скулой, оставив тонкую, как волос, темную линию. Вниз от нее потекла капелька крови.
Мирч открыл огонь, пули ударили в стену, вылетели в проем ведущей на лестницу двери и, когда жрец стал поворачиваться, пошли в сторону, догоняя атамана, который отпрыгнул, уходя от автоматной очереди.
Мышечный спазм сдавил горло стальными тисками, струйки крови прыснули из носа, красная капля покатилась по щеке из глаза. Ничего уже не видя, Мирч сцепил зубы, продолжая вдавливать спусковой крючок, чтобы очередь не прервалась, чтобы достать врага… Ильмар наткнулся на лафет – дальше отступать было некуда. А пули догоняли и уже били в металл, рикошетя, лязгая и стуча по потолку и стенам, тонко, металлически взвизгивая. С воплем Ильмар рванулся к жрецу и врезал ему подошвой в плечо. Мирча Сельмура развернуло, он упал на спину, ствол обратился к потолку, выплюнул последние пули и смолк.
Ильмар Крест повалился на колени, схватившись за ворот, рванул его, пытаясь отдышаться. Он добился своего. Его брат был мертв!
* * *
Ирма вздохнула, поправляя сбитый ветром платок. Ровно гудел мотор, впереди Грива крутил руль, ведя машину по краю мощенной булыжником площади, что раскинулась между Цитаделью и Храмом. В открытом багажнике лежали две корзины со всякой снедью, купленной нынче утром на рынке, еще одна, самая большая, стояла на коленях Ирмы. Она неподвижно глядела в затылок шофера. С того дня, как уехал Вик, единственная ее отрада на старости лет, добрая женщина ни разу не улыбнулась. Часто Ирма ни с того ни с сего принималась вздыхать, чем сильно выводила из себя сурового Архипа.
Без Вика ей весь свет стал не мил. Обязанности жены кланового главаря – стирка, готовка, уборка – занимали почти все ее время и давно наскучили. Вот если бы у них с Архипом были деточки… Но Создатель не наградил чету Дека потомством, и собственная жизнь казалась Ирме пустой, никчемной, никому не нужной. Ей очень хотелось сыночка, а еще лучше – дочечку, маленькую, миленькую, со светлыми волосами и курносым носиком. Чтобы она лепетала что-то и держалась за мамин подол. Теперь уже никогда у нее такой не будет. Иногда женщина всерьез размышляла: а не залезть ли на крышу клановой башни, как частенько делал старик Гуго из башмачного цеха, и не броситься ли головой вниз. Ведь не приедет, не вернется Вик! Единственное, что удерживало Ирму, – она очень боялась высоты.
Машина быстро катила по краю площади. Грива старался не приближаться ни к Цитадели, ни к Храму – ну его, лучше от греха подальше держаться. Монахи или бойцы Южного братства разбираться, кто это там едет, не будут – если чересчур к ним приблизиться, откроют огонь без лишних разговоров, да и поминай, как Ирму с Гривой звали.
Зато если на пути случался какой-то бродяга, башмачник с кривой улыбочкой выворачивал руль и гнал машину прямо на него. Последней такой жертвой оказался чумазый мальчишка в лохмотьях. Светлые, почти что соломенные волосы его напомнили вдруг Ирме ушедшего в поход Вика. Она даже подскочила, едва не перевернув корзину, и крикнула:
– Осторожней, ты!
– А че я? – ответствовал Грива, ухмыляясь. – Это ж ворюга какой-то малолетний, он у нас колесо на ходу хотел снять, мать его…
– Дите чуть не задавил! И не ругайся, ты навроде не знаешь – не люблю я этого!
Мальчишка едва сумел отпрыгнуть из-под колес. Грива для смеху схватил обрез, лежащий на соседнем сиденье, и ребятенок бросился за кучу мусора.
– Да прекрати ты! – закричала Ирма и съездила Гриву натруженной твердой ладонью по шее.
Машина вильнула.
– Да ладно… Э! Хозяйка, эй! – позвал башмачник, не поворачивая головы. – Че это, а?
– Что? – спросила Ирма. – Ты о чем?
– Да вот… Тихо чего так вдруг стало? Слышьте?
– Как же тихо, если мотор гудит?
– Да не, эт понятно, но вот как-то… – Удерживая одной рукой руль, Грива поднял другую, повел в воздухе, и машина вильнула снова.
– Ты держи баранку-то!
И тут на площади стало очень светло. Влажное, хмурое утро мгновенно сменилось ярким солнечным днем.
Ирма и Грива задрали головы. В низком, сплошь затянутом облаками небе образовалась сияющая дыра.
А потом словно неимоверно огромный исполин просунул в дыру длинный огненный палец и ткнул им в площадь впереди. И начал СКРЕСТИ.
Машина как раз миновала Цитадель. Храм был справа, а впереди слева высилось большое здание, давно лишившееся фасадной стены, так что видны были клети комнат. Там никто не жил, никакой бродяга не решался провести в доме даже одну ночь – частые рейды попеременно то клановых бойцов, то вооруженных монахов у кого угодно отшибут охоту обосноваться неподалеку от Храма и Цитадели.
Огненный палец опустился на здание, мгновение его темный силуэт дрожал в волнах жара, а после строение рухнуло, подняв облако пепла.
Столб пламени быстро пополз через площадь – прямо к машине.
Ирма прижала к себе корзину, Грива по-женски взвизгнул, крутанув руль. Автомобиль свернул так резко, что колеса с левой стороны приподняло. Вместо того чтобы выровнять его, башмачник еще сильнее навалился на баранку. Налетев на кучу щебня, машина перевернулась.
Обоих выбросило наружу. Разодрав платье о мелкие камешки, Ирма спиной сползла по крутому склону и попыталась встать, ничего не понимая, широко разевая рот, будто волной вынесенная на берег большая глупая рыба. Столб огня полз прямиком к ней. А Грива улепетывал прочь через площадь.
Женщина всхлипнула и попятилась, наступила на камни и тяжело плюхнулась обратно на щебень. Столб приближался, вокруг него воздух плавился, искрил, мостовая громко трещала, камни взрывались раскаленными брызгами, волны жара обдавали лицо, и уже начали потрескивать брови, уже от волос пошел легкий дымок, когда кто-то схватил Ирму за руку и тонкий голосок выкрикнул:
– Сюда беги! Тетеха, да что ж ты сидишь здеся?! За мной, за мной давай, дуреха старая!
Рядом стоял давешний светловолосый мальчишка.
– За мной, говорю! – прокричал он и так наподдал Ирме кулаком в бок, что она наконец вскочила.
Женщина все еще не понимала, что происходит, не знала, что ей делать, куда бежать, где прятаться, – но, кажется, ее спаситель все это прекрасно понимал. Оборванец схватил ее за руку и потащил в обход кучи щебня, к которой, оставляя за собой глубокую черную расселину, полную гари и какой-то пузырящейся смрадной жижи, уже почти подобрался огненный столб.
