Теперь там появилось еще одно судно. Оно приближалось к длинной песчаной косе, отделявшей Уиск от открытого моря. Парус этого корабля был подобран к рее, весла поднимались и опускались, словно крылья, а длинный корпус оставлял за собой кильватерную струю, мерцавшую серебром в свете восходящего солнца. На высоком носу судна стоял человек в полном вооружении, в шлеме, с копьем – и за моей спиной, там, где жили в землянках несколько рыбаков, это вызвало настоящую панику: люди спешили к холмам, прихватив с собой те немногие пожитки, какие могли унести.
Я окликнул одного из беглецов:
– Стой! Это не датчане! Это судно западных саксов!
Но люди не поверили мне и все равно поспешили убраться прочь вместе со своим скотом. Их можно понять, ибо они поступали так многие годы: при виде судна бросались бежать, потому что на кораблях приплывали датчане, которые несли смерть. Но у этого корабля не было на носу дракона, волка или орла, и я узнал судно – то был «Эфтвирд». Его имя, пожалуй, единственное среди всех судов флота Альфреда, было мне по душе. В отличие от докучливо-набожных названий вроде «Хеахенгель» («Архангел») или «Кристенлик» («Христианин») слово «Эфтвирд» означало «Судный день». Хотя название и было вдохновлено христианством, однако оно довольно-таки точно описывало, какую участь этот корабль сулил датчанам.
Человек на носу помахал мне, и впервые с тех пор, как я подполз на коленях к алтарю Альфреда, у меня стало легко на душе: я узнал Леофрика. А потом нос «Эфтвирда» уткнулся в грязный берег, и длинный корпус, содрогнувшись, замер.
Леофрик сложил руки рупором:
– Насколько глубока здесь грязь?
– Ерунда! – крикнул я в ответ. – Глубиной в руку, не больше!
– Я смогу пройти?
– Конечно сможешь! – прокричал я.
Он прыгнул и, как я и ожидал, погрузился по бедра в густую черную жижу. Я согнулся в седле от смеха, и команда судна смеялась вместе со мной, в то время как сам Леофрик сыпал проклятиями.
На то, чтобы его вытащить, ушло десять минут, и к этому времени многие из нас тоже перемазались в вонючей жиже, но потом команда, состоявшая в основном из гребцов и воинов примерно моего возраста, сгрузила эль, хлеб и солонину, после чего мы провели целый день на берегу: как раз начинался прилив.
– Ну ты и задница, – проворчал Леофрик, глядя на грязь, забившуюся в кольца его кольчуги. – Одно слово – Эрслинг.
– Не сердись, это я от скуки, – ответил я.
– Тебе скучно? И нам тоже.
Похоже, в последнее время флот вообще не выходил в море. Его отдали под команду некоему тупому солдафону по имени Бургвард. Брат его был епископом Скиребурнанским, и Бургвард получил приказ не нарушать мира.
– Если датчане не отчаливают, – пояснил Леофрик, – значит и мы не отчаливаем.
– Тогда что ты тут делаешь?
– Он послал нас, чтобы спасти этот кусок дерьма. – Леофрик кивнул на «Хеахенгель». – Хочет снова иметь двенадцать кораблей, понимаешь?
– А я думал, что строятся новые.
– Их начали было строить, но все дело остановилось из-за каких-то подонков, которые разворовали древесину, пока мы сражались у Синуита. А потом кто-то вспомнил про «Хеахенгель» – и вот мы здесь. Бургварду мало одиннадцати кораблей.
– Но если он не выходит в море, зачем ему сдался еще один?
– На случай, если придется-таки отплыть, – объяснил Леофрик. – А если такое произойдет, он хочет иметь двенадцать кораблей. Не одиннадцать, а двенадцать.
– Почему именно двенадцать?
– Потому что… – Леофрик сделал паузу, чтобы откусить кусок хлеба. – Потому что в Евангелии говорится, что Христос послал в мир двенадцать своих учеников – парами. Вот так и нам положено будет отчаливать: по два корабля зараз, сплошная святость, а если у нас наберется всего одиннадцать судов, это будет означать, что отчалят только десять, если ты успеваешь следить за ходом моих рассуждений.
Я уставился на Леофрика, гадая, уж не шутит ли он.
– Бургвард настаивает, что вы должны плыть, разделив флот по два судна?
– Потому что так написано в книге у отца Виллибальда, – кивнул Леофрик.
– В Евангелии?
– Так сказал нам отец Виллибальд, – бесстрастно ответил Леофрик. Тут он заметил выражение моего лица и пожал плечами. – Честное слово! И Альфред это одобрил.
– Ясное дело, одобрил!
– Ну а если ты делаешь то, что велит тебе Евангелие, – продолжал Леофрик, по-прежнему с бесстрастным лицом, – тогда с тобой не может приключиться никаких неприятностей, верно?
– Да уж, – ответил я. – Так, выходит, ты здесь, чтобы починить «Хеахенгель»?
– Поставим новую мачту, новый парус, новый такелаж, залатаем несколько дыр, проконопатим – и отбуксируем судно обратно в Гемптон. На это может уйти месяц!
– По меньшей мере.
– Ты думаешь, я что-нибудь понимаю в ремонте? Вот биться с врагами я умею, да и эль могу пить не хуже любого другого. А вот орудовать молотком, клином или теслом мне, признаться, сроду не приходилось. Зато они умеют это делать, – кивнул он на дюжину незнакомых мне людей.
– И кто они такие?
– Корабельные плотники.
– Значит, они и будут ремонтировать судно?
– Ты ведь не ждешь, что я займусь этим сам? – запротестовал Леофрик. – Я командую «Эфтвирдом»!
– Я так понимаю, что ты собираешься пить мой эль и кормиться за мой счет, пока эти люди работают? – спросил я.
– А у тебя есть идеи получше?
Я посмотрел на «Эфтвирд». Судно было добротным, длиннее, чем большинство датских кораблей, с высокими бортами – ну просто незаменимое в морском бою.
– А что велел тебе делать Бургвард? – поинтересовался я.
– Молиться, – кисло ответил Леофрик. – И помогать чинить «Хеахенгель».
– Я слышал, что в Сэфернском море появился новый датский вождь, – сказал я, – и мне бы хотелось выяснить, правда ли это. Говорят, его зовут Свейн. И еще ходят слухи, будто бы к нему присоединились суда, пришедшие из Ирландии.
– Он сейчас в Уэльсе, этот Свейн?
– Я слышал, что да.
– Тогда он придет и в Уэссекс… – заметил Леофрик.
– Верно.
– Итак, ты думаешь… – Леофрик не договорил, поняв, что именно я думаю.
– Я думаю, что команде не пойдет на пользу, если она проторчит на берегу целый месяц, – заявил я, – и еще я думаю, что в Сэфернском море может начаться заварушка.
– А если Альфред услышит, что мы там сражались, он выпустит нам кишки.
Я кивнул на реку, что текла к Эксанкестеру.
– Там сгорела сотня датских судов, и обломки их все еще лежат на берегу. Мы сможем найти по крайней мере одну драконью голову, чтобы укрепить ее на носу.
