Этельвольд был старшим племянником Альфреда, тем мальчиком, который должен был стать королем после смерти своего отца, короля Этельреда. Теперь он, конечно, уже не был мальчиком, будучи всего на пару месяцев младше меня, и мы с ним были во многом схожи. За исключением того, что сперва отец, а затем и Альфред ограждали его от всего на свете, и он в жизни не убил ни одного человека и даже не участвовал в сражениях. Он был высоким, хорошо сложенным, сильным и диким, как необъезженный конь, с длинными темными волосами, узким лицом, как у всех в их роду, и выразительными глазами, не пропускавшими ни одной служанки. Действительно, ни одной. Он охотился со мной и Леофриком, напивался с нами, развратничал с нами, когда ему удавалось избавиться от монахов-телохранителей, и вечно жаловался на своего дядю – только мне, а не Леофрику, которого боялся.
– Он украл корону, – говорил Этельвольд об Альфреде.
– Совет старейшин тогда решил, что ты слишком молод, – заметил я.
– Но теперь-то я не так молод, а? – спросил он многозначительно. – Альфред мог бы и уступить.
Я посмаковал эту мысль вместе с элем, но ничего не ответил.
– Мне даже не дают сражаться! – горько проговорил Этельвольд. – Он говорит, я должен стать священником. Тупоголовый ублюдок!
Он выпил еще эля, потом серьезно посмотрел на меня.
– Поговори с ним, Утред.
– И что я ему скажу? Что ты не хочешь быть священником?
– Это он знает. Нет, скажи ему, что я буду сражаться с тобой и Леофриком.
Я немного подумал и отрицательно замотал головой.
– Ничего хорошего из этого не выйдет.
– Почему?
– Потому что он боится: вдруг ты сделаешь себе имя.
Этельвольд хмуро поглядел на меня.
– Имя? – не понял он.
– Если ты станешь знаменитым воином, люди пойдут за тобой. Ты принц, значит и без того опасен для Альфреда, и ему не нужно, чтобы ты стал в придачу знаменитым воином, ясно?
Я знал, что прав.
– Хренов богомолец, – сказал Этельвольд.
Откинул назад длинные темные волосы и задумчиво поглядел на Энфлэд, рыжую девицу, которая сдавала комнату в кабаке и недурно за это получала.
– Какая она все-таки хорошенькая, – заметил он. – А его однажды застукали с монашкой.
– Альфреда? С монашкой?
– Так мне рассказывали. Он вечно увивался за бабами. Не мог держать штаны застегнутыми! Теперь его пасут священники. Что я должен сделать, так это перерезать поганцу глотку! – продолжал он угрюмо.
– Скажешь это кому-нибудь, кроме меня, – заметил я, – и тебя повесят.
– Я могу сбежать и уйти к датчанам.
– Можешь, – ответил я, – они тебе будут рады.
– Я смогу быть им полезен? – уточнил он, доказав, что не полный дурак.
Я кивнул.
– Ты станешь тем, кем стали Эгберт, или Бургред, или этот, новый, из Мерсии…
– Кеолвульф.
– Королем на привязи, – договорил я.
Кеолвульф, мерсийский олдермен, был объявлен королем, поскольку Бургред протирал колени в Риме. И Кеолвульф был королем не больше, чем его предшественник Бургред. Он, конечно, чеканил монеты, вершил суд, но все знали, что главные в его совете – датчане и он не смеет их злить.
– Ты этого хочешь? – спросил я. – Сбежать к датчанам и быть им полезным?
Он покачал головой.
– Нет. – Этельвольд чертил на столе узор разлитым элем. – Лучше ничего не делать, – решил он.
– Ничего?
– Если ничего не делать, – убежденно заговорил он, – тогда негодяй может умереть сам. Он же вечно болеет! Он не протянет долго, верно? А его сын еще младенец. Если он умрет, я стану королем! О благой Иисус!
Эта божба относилась к двум священникам, появившимся в кабаке. Оба входили в свиту Этельвольда, хотя скорее были тюремщиками, чем придворными, и теперь пришли за ним, чтобы отвести в постель.
Беокка не одобрял моей дружбы с принцем.
– Он бестолковое создание, – предостерегал он меня.
– Такое же, как и я. Во всяком случае, ты сам мне так говорил.
– Вот и нечего поощрять собственную бестолковость, верно? А теперь прочитай нам, как святой Свитун построил Восточные Ворота.
К Богоявлению я уже читал, как какой-нибудь бойкий двенадцатилетний мальчишка, и Беокка сказал, что для Альфреда это будет в самый раз, он же не заставит меня читать теологические тексты, а просто хочет, чтобы я понимал его приказы. Если, конечно, решит доверить мне командование – в том-то и было дело. Мы с Леофриком хотели командовать войсками, именно поэтому я мирился с уроками Беокки и проникался чудесами святого Свитуна со всеми его форелями, чайками и разбитыми яйцами. Но вот получу ли я войско – это зависело от короля, а существовало не так много войск без командиров.
Армия англосаксов делилась на две части. Первая, поменьше, состояла из людей самого короля, его вассалов, охранявших Альфреда и его семью. Больше они ничего не делали, потому что были настоящими воинами. Но их было немного, и мы с Леофриком не хотели иметь с ними ничего общего, потому что присоединиться к королевской гвардии означало оказаться в непосредственной близости от Альфреда и, следовательно, ходить в церковь.
Вторая часть армии, гораздо бо́льшая, представляла собой фирд и в свою очередь делилась по графствам. Каждое графство, в котором имелся собственный олдермен и шериф, было обязано участвовать в вербовке фирда, то есть собирать со всей округи мужчин, способных держать оружие. Таким способом можно было собрать много народу. Например, Хамптонскир запросто мог дать три тысячи вооруженных человек, а в Уэссексе было девять графств, способных выставить столько же. Но за исключением тех, кто служил непосредственно олдермену, фирд состоял в основном из фермеров. У некоторых имелись щиты; копья и топоры – в изобилии, зато мечей и доспехов почти не было. Хуже того, фирд крайне неохотно покидал границы своего графства и еще неохотнее шел куда-то в сезон полевых работ. У холма Эска, в единственной битве, выигранной англосаксами у датчан, победу одержала королевская гвардия – Альфред с братом разделили ее пополам и нанесли стремительный удар. А фирд у Эска, как обычно, выглядел грозно, но вступил в бой лишь тогда, когда настоящие воины уже сделали всю работу. Короче говоря, фирд был так же полезен, как дыра в днище судна, но Леофрик надеялся найти людей именно там.
Кроме того, были еще команды кораблей, которые теперь напивались в кабаках Гемптона, – этих людей Леофрик тоже хотел заполучить, для чего требовалось убедить Альфреда освободить Хакку от должности командира. К счастью, сам Хакка прибыл в Сиппанхамм и умолял отозвать его из флота. Он каждый день молился и говорил Альфреду, что ни за что не хочет снова увидеть море.
