– Ну, вот. Скоро мы переберемся в Сицилию, а потом можно уже будет подумать о том, как вернуться в Хатру.
Она обернулась и посмотрела на меня. Легкий ветерок нежно шевелил ее волосы.
– Ты действительно веришь, что так и будет?
– Конечно. Нам нужно только подождать еще несколько недель, и тогда мы уплывем из Италии.
Она положила голову мне на плечо.
– Римляне будут преследовать нас, куда бы мы ни направились. В этом я точно уверена.
Но проходила неделя за неделей, римляне, казалось, оставались где-то далеко от нас, и по мере приближения нового года мы почти забыли об их существовании. Я все время посылал конные патрули, чтобы следить за любыми передвижениями легионов Красса, но римляне просто сидели за частоколами в своих укрепленных лагерях и ждали. Однако пока мы занимались боевой подготовкой и учениями, острили мечи и держали сухими тетивы наших луков, у нас вдруг появился новый враг.
– Заканчивается продовольствие, – объявил однажды Годарз, входя в шатер Спартака. И ткнул пальцем в меня. – Каждый конь съедает около двадцати фунтов фуража в день, а у нас почти четыре тысячи лошадей.
– Мы можем забрать все сено и зерно, что имеется в окрестностях, – ответил я.
Годарз остановился и в раздражении уткнул руки в боки.
– Я уже это проделал, и все равно продовольствие кончается. Здесь неважные места, сена мало. Пастбищ и зерна тоже маловато.
– Сколько времени у нас есть, прежде чем кончится фураж для лошадей? – спросил Спартак, тыкая в столешницу концом кинжала.
– Месяц, – ответил Годарз. – Может, даже меньше.
– Значит, нужно двинуться на север, чтобы пополнить запасы, – сказал я. – В Лукании мы наверняка найдем все, что нам нужно.
– Там стоит римское войско, и оно не даст нам пройти, – заметил Акмон.
Я не считал, что это такая уж большая угроза.
– Я сверну восточнее и обойду их. Красс не станет туда соваться, пока перед ним стоят наши основные силы.
– Да, не станет, – сказал Спартак и поднялся с кресла. – И мы воспользуемся этим к своей выгоде!
– Каким образом? – спросил Каст.
– Ну, это просто.
– Правда? – усомнился я.
– Пакор, ты был прав, когда говорил, что нам нужно выдвинуться на север, но вместо Лукании, думаю, тебе лучше будет идти на Брундизий.
Акмон засмеялся.
– Вот так ты и решишь проблему продовольствия для своей конницы – вас всех просто перебьют. Знакомство с тобой всегда доставляло мне массу удовольствия, и я желаю тебе легкой смерти.
Я недоверчиво уставился на Спартака.
– Не смотри на меня так! Послушай. Бери свою конницу и произведи налет на Брундизий, когда римляне будут выгружать свое войско. Напади на них внезапно и нанеси удар. Они не будут ожидать атаки, поскольку, как им известно, мы плотно заперты в Регии. Ударь по ним покрепче, а затем быстро возвращайся назад. Как только вернешься, я атакую Красса, а ты нападешь на него с тыла. А потом, как я рассчитываю, наши друзья-пираты соберут свои корабли, чтобы перебросить нас в Сицилию.
Акмон с сомнением покачал головой:
– Рискованный план, Спартак. Если Пакора разобьют, мы потеряем все нашу конницу, а ведь именно его всадники обеспечивали нам победу, и не один раз!
– Акмон, – сказал я, – ты мне льстишь, но не стоит, правда не стоит.
– Я всего лишь хочу, чтобы ты остался в живых, – прорычал он в ответ. – И обеспечил нам прикрытие, пока мы будем садиться на корабли. После чего мы отплывем и оставим тебя на милость Красса. И ты еще сможешь помахать мне с креста, когда я буду пересекать Мессинский пролив.
– Красс, как и мы, рассылает повсюду своих разведчиков, Спартак, – заметил Каст. – Будет нелегко незаметно провести мимо него три тысячи конных.
Спартак откинулся в кресле назад и улыбнулся. Он был в хорошем настроении, наконец-то решив что-то предпринять.
– Не беспокойся об этом, мы проделаем небольшую диверсию, отвлечем внимание нашего приятеля Красса.
– Атакуем его лагерь? – спросил Акмон.
– Небольшой отвлекающий маневр, не больше. Пошлем Афрания с его испанцами. Кто знает, может, ему удастся разбить Красса в одиночку.
– Более вероятно, он просто погибнет, – фыркнул Акмон.
– Когда мне выступать, господин? – спросил я.
– Через два дня, Пакор.
Годарз одобрительно покивал:
– Это, безусловно, поможет облегчить положение с продовольствием.
В день перед нашим выступлением случился такой мощный ливень, что земля вся пропиталась водой, и дорожки в нашем лагере превратились в реки, полные густой липкой грязи. Я сидел у себя в палатке вместе с Галлией, а ветер дул в стену палатки, заставляя ее вдавливаться внутрь. Обычно в это время здесь не было особенно холодно, но сегодня при ветре и дожде температура так упала, что мы сидели, плотно завернувшись в плащи, и все время держали руки над углями жаровни. Галлия заплела волосы в одну косу, а ее глаза казались синими ледышками. Как только она услышала о предстоящем рейде на Брундизий, то тут же заявила, что непременно пойдет с нами, и она сама, и ее всадницы. Я знал, что мои воины не станут возражать, они давно уже привыкли считать этих конных лучниц добрым талисманом, приносящим нам удачу. Сам-то я отнюдь не радовался.
– Это, стало быть, твое окончательное решение? – спросил я.
Она бросила на меня короткий суровый взгляд:
– Да, окончательное.
– Не думаю, что мне стоит апеллировать к твоему здравому смыслу.
– Не стоит.
– Но я не могу гарантировать тебе полную безопасность.
Выражение ее лица изменилось, суровость растаяла, и вместо нее появилось что-то вроде симпатии и нежности.
– Ох, Пакор, ты всегда был храбрым воином! Но неужели ты думаешь, что мне будет безопаснее сидеть здесь, а не отправиться с тобой в рейд на Брундизий? Конечно, нет! Если уж мне суждено погибнуть, то я бы предпочла смерть в бою с римлянами, да и все мои женщины тоже. Я желаю встретить смерть, сражаясь рядом с тобой.
Я содрогнулся.
– Ну, хорошо, пусть будет так, хотя думаю, что Диану лучше оставить здесь. Боюсь, воин из нее никудышный.
Галлия рассмеялась:
– Да уж, она не амазонка.
– Кто?
– Амазонки это племя женщин-воительниц, они жили на острове Лемнос в Эгейском море. И мы так себя называем – амазонками.
– Поистине ужасная мысль, любовь моя. Пожалуй, я лучше останусь здесь, пока ты со своими женщинами будете жечь Брундизий. А я подожду прихода пиратских кораблей.
Она задумчиво посмотрела на меня:
