— Хозяин! — прошипели сзади. — Один живой еще, внизу!
Атаман начал поворачиваться — и тут где-то недалеко застучало, и низко над головой полетели пули.
Он успел разглядеть: ворота, мусорная куча, овраг и рядом с ним — небольшая машина с открытым кузовом. На переднем сиденье стоял, выпрямившись во весь рост, Туран Джай. Рядом был кто-то еще, с рыжими волосами, а сзади — Крючок, который палил в атамана из ручного пулемета.
Пули пошли веером, сзади глухо замычал Лопасть. Макота, позабыв про световой доспех, упал и пополз прочь от окна, к Гангрене и Бритве, присевшим у стены. Лопасть распластался на полу, приподняв голову, искоса глядел на развороченную пулями грудь, и грубая рожа его была очень удивленной. Очередь смолкла, атаман вскочил и бросился к выходу, низко пригибаясь. Лопасть, с трудом приподняв руку, попытался ухватить его за лодыжку, но не смог — силы покидали огромное тело вместе с жизнью. Снаружи опять застучал пулемет. Макота вслед за Бритвой вылетел из зала, за ним ломанулся, едва не своротив плечами дверной косяк, Гангрена.
— Где живой?! — рявкнул Макота с такой звериной яростью, что Бритву сила его голоса едва не унесла прочь по коридору, словно сухой лист.
— Там! — Бандит побежал к ведущей вниз лестнице, навстречу удивленным голосам и крикам.
Вслед за ним атаман миновал поднимающегося навстречу Дерюгу, который протянул к хозяину руку, но сказать ничего не успел — тот отпихнул его так, что помощник спиной врезался в стену и едва не упал.
— За мной! — крикнул Макота на бегу.
Что бы там ни случилось с машинами во дворе, кто бы ни напал на Дворец, он знал одно: шакаленок жив и недалеко!
В дверях, ведущих во двор, лежал человек в черных кожаных штанах с ярко-зелеными подтяжками.
— Хозя… — прохрипел он. — Ты верну… Хорошо…
В правый бок Чечени с близкого расстояния выстрелили из обреза — его сильно обожгло, дробь разворотила кожу и раздробила ребра.
— Кто напал?! — спросил Макота, склоняясь к нему, хотя и так знал ответ. — Шакаленок и фермеры?
— Шака… ленок, — подтвердил Чеченя. Рука его поднялась, скрюченные пальцы погладили атамана по щеке. — И ферме… ры. Ты пришел. Ты со всем разбе… все… решишь.
Он жалостливо улыбнулся.
— Хозя…
— Предатель, — бросил Макота, выпрямился и выстрелил Чечене в голову. Потом развернулся к подбежавшим Дерюге с Гангреной. — Назад в машины! Едем!
— Куда, хозяин? — крикнул Дерюга, когда Макота поспешил по коридору обратно в зал первого этажа. — Фермеров громить?
— С фермерами потом! Шакаленок рядом, я его видел! За ним!
* * *
После выстрела Белорус слегка оглох на левое ухо, к тому же кровь все никак не хотела останавливаться, и когда они вернулись в машину, рыжий был бледен, а руки у него тряслись. Пока Туран заводил мотор и выкатывал сендер из оврага, Крючок перемотал раны так, что голова Тима, казалось, стала вдвое больше.
— Бандюки внутри уже, — сообщил он, прижимая ладонь к скуле. — Щас за нами ломанутся.
Из-за тугой повязки нижней челюстью он ворочал с трудом и говорил невнятно, шамкая, как беззубый дед.
— Сволочи, всю красоту мне попортили. Или, может, я, наоборот, только краше стану, а?
— Ставро говорил: шрамы украшают мужчину, — откликнулся Туран, останавливая машину на краю оврага, боком ко Дворцу.
— Шрамы украшают мнение мужчины о себе. А мужчину украшают женщины, — возразил Белорус.
Туран повернулся к Крючку на заднем сиденье. Тот поднял пулемет с дырчатым кожухом, закрывающим большую часть ствола, и большим круглым магазином похожим на тот, что у «хорька». Привстав, Туран окинул взглядом Дворец, собрался, было попросить Белоруса, чтобы достал бинокль, лежащий в кожаном кармане на дверце, но увидел знакомый силуэт в окне третьего этажа. На голове человека была широкополая шляпа.
— Крючок, вон он. Нет, подожди. — Перегнувшись через спинку, он схватился за ствол, который лопоухий направил в сторону Дворца. — Я знаю, ты его убить хочешь не меньше моего. Но нам нужно весь клан уничтожить. Хотя бы всех тех, кто сейчас с ним. Слышишь?
Крючок кивнул, и когда Туран отнял руку, поднял ствол немного выше. И засадил очередь по окнам.
Вскоре они неслись по извилистой земляной дороге, и привставший Белорус, глядя в бинокль, комментировал происходящее позади:
— Так, выбегают наружу… Вокруг машин своих суетятся… Главного не вижу их, но «Панч» твой центральную дверь закрывает. Мотоциклетка завелась, сендер… второй… Поворачивают… А вот и самоход поехал!
— Бандиты нас заметили? — спросил Туран, выруливая на дорогу, по которой они подъехали к Дворцу. Далеко впереди бежала небольшая толпа, от нее то и дело отделялись люди, сворачивали к полям и пустырям вокруг — фермеры, участвовавшие в нападение, спешили убраться подальше.
— Заметили, потому что уже за нами едут, — ответил Белорус.
Увидев, что впереди тянется относительно ровный участок дороги, Туран позволил себе оглянуться.
Крючок стоял коленями на заднем сиденье, положив пулемет между тюками так, чтобы можно было в любой момент открыть огонь по преследователям. Их машины катили неровным строем, впереди черная мотоциклетка и два сендера, за ними «Панч», потом остальные.
Белорус приложился к фляге с водкой, морщась от боли в щеке, и Туран спросил:
— Ты как себя чувствуешь?
— Как чувствую… Бодр, как всегда!
— Ты уже не такой бледный. Стрелять сможешь, когда понадобится?
— Ясное дело!
— Ладно.
Показав на лежащую под задним сиденьем замотанную в мягкую кожу гравипушку, Туран попросил Крючка:
— Дай ему ту штуку.
Не отрывая взгляда от машин сзади, Крючок достал устройство и сунул Белорусу.
— Разверни ее и положи между сиденьями.
Тим сорвал шнурок, развернул кожу, а Туран добавил, обращаясь к лопоухому:
— Не стреляй пока. Патронов у нас уже не так много, а они пока не догоняют…
— Да вот как раз уже и догоняют! — перебил Белорус, снова поднимая бинокль.
* * *
Сидящий между Бритвой и Гангреной атаман, сжав кулаки, уставился на монитор. В нижней части мерцало множество точек, а три, яркие, были впереди — но все это его собственные машины. Ту, на которой катили беглецы, отмечала тусклая крапинка под верхним краем экрана. Стрелять нельзя, ракеты взорвут своих… Хотя если бы даже одна полетела куда надо — все равно нельзя! Шакаленок нужен живым, обязательно живым — чтобы сначала пытать, а после продать воющий полутруп небоходам. А раз так, никаких ракет, машину беглецов надо остановить другим способом.
