Воздух высокого давления со свистом ворвался в ЦГБ. Я увеличил ход. Лодка слушалась горизонтальных рулей хорошо, дифферент стал отходить на корму. Поступающий воздух в цистерны при всплытии лодки расширялся. Всплытие ускорялось. В результате мы пробкой выскочили на поверхность. Крен при всплытии достиг 30 градусов на правый борт. Затем лодка закачалась и постепенно пришла на ровный киль при значительном крене на правый борт. В течение трех часов мы пополняли воздух высокого давления, тем временем заводские специалисты заменили прокладку. Протерли спиртом забрызганные соленой водой панели пультов, убедились в их нормальной изоляции и снова пошли в глубину.
Погружение на 300 метров прошло благополучно. Правда, несколько раз пришлось подвсплывать на 40 метров, чтобы подтянуть сальники. Осмотревшись в отсеке на глубине 320 метров, мы развили полную скорость хода. Правда, нам было разрешено давать не более 38 узлов.
На скорости 33–35 узлов прошли зону сильной вибрации. Корпус сотрясался в режиме пневматического молотка. Я уже начал подумывать: может быть, мы открыли своего рода подводный флаттер? Известно, что в авиации это явление заканчивается разрушением самолета. А что будет у нас? Но на скорости 35,5 узла вибрация вдруг исчезла, и лодка со скоростью почти 70 километров в час помчалась по глубоководному желобу Белого моря. В таком режиме мы шли шесть часов. Ученые, представители сдаточной команды, замеряли различные параметры. Экипаж нес вахту по боевой готовности № 1. Под килем было всего 20 метров. Одно неверное движение оператора, и через пару секунд мы бы врезались в грунт. К счастью, все обошлось благополучно. Выполнив программу испытаний, мы всплыли и дали радио. Мы поблагодарили всех, кто обеспечивал наше погружение, высадили на «Аксай» членов сдаточной команды (на переход были оставлены пять человек) и двинулись в Баренцево море. Скоро за горизонтом скрылись спасатель и сторожевой корабль. К-64 полным ходом следовала в точку назначенной встречи. Здесь нас уже поджидал ледокол «Добрыня Никитич».
Пришли мы в точку рандеву утром. Море было покрыто крупнобитым льдом, и нам пришлось перейти на ход под электромоторами, так легче маневрировать. Когда на горизонте показался ледокол, мы обменялись с ним позывными. С «Добрыни» на борт лодки перешел наш новый командир дивизии, к которой был приписан корабль. Это был контр-адмирал Ф.С. Воловик.
На лодке Федор Степанович сразу стал своим. Он внимательно знакомился с небывалой в его дивизии да и на всем флоте атомариной.
Тем временем мы прошли за кормой ледокола большую перемычку льда в горле Белого моря и на чистой воде, дав ход турбиной, понеслись к новой базе — Западной Лице. Баренцево море встретило нас неприветливо. Нос лодки все чаще стал уходить под воду, а брызги от волн долетали до мостика и окатывали стоявших там офицеров. Я приказал всем вахтенным прикрепиться штормовыми поясами к ограждению рубки. Вскоре волна и ветер усилились. Волны перекатывались через мостик и обрушивались сквозь люк в центральный пост. Пришлось задраить верхний рубочный люк и в таком положении медленно двигаться к точке погружения.
Вскоре шестиметровые волны били по рубке. Стихию не зря называют слепой, она наносит удары наугад. «Волна-убийца» (так определил ее стоявший на мостике помощник командира Л.В. Егоренко), возникнув от сложения нескольких волн, нанесла мощный удар по ограждению рубки и вырвала титановую дверь.
Через три часа поступил наконец долгожданный доклад штурмана: «До точки погружения осталось 15 минут!» Получив квитанцию на переданное радио, мы с трудом оторвались от бушующей поверхности и скрылись под водой. На глубине 60 метров еще ощущалась качка. Лодка плавно двигалась вперед, то и дело сильно кренясь. Мы увеличили ход до 25 узлов. Стало лучше… На следующий день мы подходили к Мотовскому заливу. При всплытии под перископ обнаружили сильный штормовой ветер, срывавший пену с барашков высоких волн. По всему горизонту были видны рыболовецкие суда. Недалеко от нас три сейнера, глубоко зарываясь носом, спешили укрыться за высоким берегом Кильдина.
Оператор на БИУС «Аккорд» быстро определял элементы движения целей, радиолокатор давал точные дистанции до них, выдавал рекомендации по расхождению. На лодках предыдущего поколения все это делалось вручную, с помощью планшетов.
Продули балласт, перешли в надводное положение. Лодку, как щепку, качало и швыряло, килевая и бортовая качка делала свое гадкое дело. Где-то зазвенел упавший на палубу стакан, где-то тяжело бился небрежно закрепленный аварийный брус. Мостик по-прежнему заливало водой. Ледяная вода попадала за шиворот моей меховой куртки, а затем по спине стекала ледяными струйками до сапог, в которых и без того уже хлюпало. И все же К-64 медленно входила в знакомый мне Мотовский залив.
Почти десять лет прошло, как я увел отсюда К-33 (пр. 658), которой откомандовал два года. И вот наступил час возвращения. Слева и справа по курсу вырисовывались заснеженные сопки, было холодно и неуютно.
Ближе к заливу качка уменьшилась: мы входили в полосу затишья, которую создавал полуостров Рыбачий. Я позволил себе спуститься вниз и быстро переодеться в сухое. Через пять минут снова был на мостике.
Вход в базу был знаком до мелочей. Привычно обмениваемся опознавательными и позывными с постом на острове Кувшин. И вот наконец дирижаблеобразный нос лодки уже рассекает подернутую рябью гладь родной бухты. Последний разворот к пирсу. На его корне поблескивает медью духовой оркестр. Гремит марш, под звуки которого лодка медленно подходит к причалу. Рапорт, объятия, добрые слова. Знакомые лица повсюду. Контр-адмирал
B.C. Шаповалов (мой бывший командир дивизии) уже командует в Западной Лице первой флотилией.
В 17 часов в кают-компании плавбазы «Магомед Гаджиев» состоялось подписание акта о передаче лодки 705-го проекта К-64 в опытную эксплуатацию. Акт подписали заместитель главкома адмирал Г.М Егоров, заместитель министра судостроительной промышленности И.С. Белоусов и я.
Все это произошло 31 декабря 1971 года. Разумеется, вестовые принесли в кают-компанию бокалы шампанского. Затем начальство село в машины и укатило в аэропорт, чтобы лететь в Москву и успеть к новогодним столам. Мы же остались в Западной Лице Семьи наши были далеко. Нас ждали повседневные заботы и… большие дела!
К-162 — «ПОДВОДНЫЙ САМОЛЕТ»
Так прозвали моряки эту сверхскоростную атомную подводную лодку. Она и в самом деле чем-то похожа на фюзеляж воздушного лайнера — обтекаемая, с хорошо развитыми стабилизаторами, серебристая… Разве что сделана не из дюраля, а титана А вот подводная скорость у К-162
[3]
и в самом деле авиационная.
* * *
Контр-адмирал в отставке Николай Григорьевич Мормуль — один из тех моряков-инженеров, которые стояли у истоков отечественного атомного флота. Крупнейший практик в области корабельной ядерной энергетики, Мормуль принимал самое деятельное участие в испытании новейших подводных лодок, в том числе и головного ракетного подводного крейсера стратегического назначения, как член правительственной комиссии. Бывший главный корабельный инженер Северного флота, затем начальник Технического управления КСФ Николай Мормуль сегодня выпустил ряд интереснейших книг по истории нашего атомного флота Я не раз встречался с Николаем Григорьевичем и в Мурманске, и в Москве, и в Санкт-Петербурге, где он теперь живет. И, конечно же, речь не раз заходила об испытании самой скоростной в мире подводной лодки.
