- Так… - Это мне окончательно не понравилось, и я замер, прислушиваясь к ощущениям, но не чувствуя ничего особенного: ни холодка под ложечкой или мелкой внутренней дрожи, ни озноба, испарины, ничего, что обычно сопровождало приближение аномалии или начало каких-то бурных событий. Этой способностью меня, как я думаю, наградил отец. Он сам из Вологды, потом попал в этот район, женился на местной, живущей неподалеку от Кордона (с другой стороны, конечно, но все равно - в довольно опасном районе, когда-то попавшем под радиоактивное заражение), и вскоре после этого я родился. Матери почти совсем не помню, она рано очень умерла, а была, по словам отца, женщиной странной, молчаливой и отрешенной. Я не совсем уверен, может, это мне привиделось по малолетству, а может, и правда, но с детства в памяти осталась одна картина: мать, еще совсем молодая, почти девчонка, коротко стриженная и с запавшими глазами, сидит на стуле перед столом без клеенки, уставившись на стакан, который стоит на середине столешницы. Не моргая глядит на него - и вдруг он начинает ползти, медленно, чуть дрожа, сдвигается сам собой, пока не доползает до края, и тогда падает, разбивается, а мать сидит в той же позе, будто ничего этого не замечая. Когда она умерла, за мной приглядывала старуха-соседка, а отец то появлялся, то вновь надолго исчезал в Зоне. С детства меня окружали «разряженные» артефакты… Может, отсюда мои способности? Или от матери? В конце концов меня в интернат сдали, а после отец оплатил учебу в институте, потому что у меня интерес к химии проснулся. Ну а потом сгинул он, я тогда на последнем курсе учился. Выбирай жизнь. Выбирай будущее. Выбирай карьеру. Выбирай семью, стиральную машину, удобный диван и друзей. Я выбрал другое - Зону. Узнав, что произошло, институт бросил и пришел сюда. Собирался его найти, хотя мне и говорили, что нереально это, но главная причина в другом была: тянула меня Зона к себе, звала - неслышно, но настойчиво.
- И как тебе это? - спросил Пригоршня.
- Как… Хреново до невозможности, что компас ничего не показывает. Блин, куда же мы забрели, а?
- Не знаю. Что-то мне не по себе, - откликнулся он, поежившись.
С кроны дерева, растущего между бараками, шумно взлетела ворона и каркнула - громко, пронзительно, будто выругалась в сердцах. Никита наклонился, схватил камень и швырнул в нее, но, естественно, недобросил.
- Чеши отсюда! - выкрикнул он.
- Ты не психуй, - посоветовал я. - В Зоне это до добра никого еще не доводило.
Он покачал головой, насупленно глядя перед собой, потом сказал:
- Ладно, идем дальше. Может, в бараках оружием разживемся каким? А то с этим… - Напарник помахал разряженным пистолетом. - Я не чувствовал себя таким голым с тех пор, как в последний раз мылся.
Я пошел, цевьем весла проверяя путь, широко шагая с кочек на травяные островки и опять на кочки. Пригоршня, тихо сопя, топал сзади. Он чуть не налетел на меня, когда я резко остановился.
- Ты чего?
- Гляди… - Я присел на корточки.
Впереди было подобие кратера, конус с бетонными стенками, метров на двадцать утопленный в землю. Вода здесь становилась прозрачней, и я видел уходящую в глубину лестницу, тоже бетонную, - поначалу вполне отчетливо, а дальше она исчезала из виду, скрытая островками пены, неподвижной взвесью крупных грязевых хлопьев и какими-то желто-зелеными травянистыми сгустками, висящими в тоще воды на разной глубине. Примерно в десятке шагов под ногами на широкой ступени лежало тело в военной форме, рядом - каска. Лица мы не разглядели, но заметили чуть ниже оружие, которое мертвец держал за ремешок. Не то ружье, не то автомат, мне такое не встречалось. А дальше, едва различимая в наполнявшей нижнюю часть амфитеатра полутьме, просматривалась лежащая на боку массивная прямоугольная платформа с узкими гусеницами, необычной формы башней, откуда торчал короткий ствол.
- Слушай, да это же пушка! - сказал Пригоршня. - Ну точно! Пушка на гусеницах. Самоходная.
- Никогда раньше такого оружия не видел.
- А солдатика того, может, Медведь и завалил? - предположил напарник.
- Может быть. Надо это дело обойти как-то.
Но мы продолжали стоять, глядя в бетонный амфитеатр. Вода была неподвижна, тело внизу тоже. Травяные комья висели, будто странные дохлые рыбы, ступени уходили во мрак… Картина эта завораживала, казалось, что в застывшей болотной глубине помимо пушки и мертвеца притаилось что-то еще, какая-то сокровенная тайна Зоны.
- Неужто Медведь таки высмотрел здесь где-то поле артефактов? - пробормотал Никита. - Это ж какие деньжищи? Надо, надо если не Медведя найти, то поле это - обязательно, правда? Вездеход себе броневой оборудуем, с радаром, да с пушечкой, да с электроникой всякой. И большой, чтоб в нем спать можно было. Борода мне говорил, что может систему обнаружения такую смонтировать, что никакая сука втихаря не подберется, если мы не захотим ее подпустить. Слышь, Андрюха? Это ж песня, а не машина будет, только деньги нужны на это на все немалые…
Я бы тоже не отказался от подобной машины, но для Пригоршни «универсальный вездеход-броневичок» был особой страстью, голубой мечтой, ради которой он и жил все последние месяцы, после того как я однажды рассказал, что было бы неплохо заделать себе такую штуковину. Он сразу загорелся, стал расспрашивать, что я имею в виду, и в результате впечатлился этой идеей куда больше меня, ее автора.
- Идем, - решил я наконец. - А то будем до вечера туда пялиться да мечтать. Хотя… чувствуешь, тут вроде как время не двигается.
Внимательно глядя под ноги, чтобы ненароком не оступиться и не соскользнуть вдоль бетонного откоса, я стал огибать препятствие, и поспешивший следом напарник спросил:
- Что это ты про время? Как «не двигается», что это значит?
- А ты помнишь, сколько мы уже здесь? Он помолчал, соображая.
- Больше часа, наверное.
- А освещение, видишь, такое же, как было. - Я махнул рукой вверх. - Светлее не становится, хотя мы ранним утром катер бросили.
- Ну так что? Осень ведь сейчас. Осенью так бывает, что целый день - будто сумерки. Пасмурно, потому что и солнца не видно…
- Это само собой, но меня такое ощущение не оставляет, будто тут все замерло. И время тоже, понимаешь?
Я не видел, но ясно понял, что за моей спиной Пригоршня пожал плечами.
- Не, - решительно сказал он. - Этого не понимаю.
Но все же мои слова заронили в его душу сомнение, потому что когда мы, оскальзываясь и переступая по кочкам, миновали уже половину кратера, напарник объявил:
- Ну вот, врешь ты. Я сейчас на стрелки глядел - идут себе, как всегда. Почти две минуты мы уже вокруг этой фигни бредем, ясно тебе?
Настала моя очередь пожать плечами.
- Это не показатель, Никита. Часы могут и тикать, а время остановилось. Хотя ты прав, вру я, конечно. Время не может встать, просто атмосфера тут такая. А ПДА твой как?
